Ветошь

Предсмертные маски из мятого воска
в песчинках морщинок и бледного мха,
без живости, гладкости, прежнего лоска,
несущие тяжесть - свои потроха.

Сухие портреты в потрещинках сеток,
в лохматых навесах, плешинах, слюнях,
в разъездах и спайках морщинистых клеток,
в отрёпках, сединах, тоске, полуснах.

Анфасы в густой, измельчённой извёстке,
во въевшейся ряби, творожном мелу,
что в бежевой краске от солнечных горсток
и в хмурости, серо-поникшем пылу.

Их вялое тесто, обмякшее сало,
их прелые мощи под ветошью ряс,
под звуки одышек, скрипучих суставов
блуждают, хромают, петляют средь нас.

Они, словно проклятый род и изгнанцы,
юродивый, нищенский скоп, бобыли,
как страшно-побитые воины-спартанцы,
несут с собой сумки, кульки, костыли.

Осенние люди, как гибельность, гады,
как сборище мумий средь чутких, живых.
Их чёрствые, скучно-пространные взгляды
взирают так мутно, забыв прежний миг.

Одежды потрёпаны и мешковаты,
на выцветших кожах, на венах, рубцах,
на выцветшем лаке, засоренной вате -
на бывших красотках, трудягах, дельцах...