Поэт Постернак Борис Абрамович

     Проект Александра Фильцера "Хаим Евреинов. Современная еврейская поэзия и художники".    

     Постернак Борис Абрамович, Исаакович и Леонидович
   
     "Тогда я сказал, что Пастернаку не хватало вкуса. А Цветаева, при всей ее гениальности, была клинической идиоткой…" Сергей Довлатов "Чемодан"
     *
"Однажды в Одессе,
да на Молдаванке,
танцевал я полонез
мит а шарлатанке.

Йох-цай-деридерай,
да здравствует Одесса!
А идише мейделэ
слаще, чем принцесса!" (перевод с идиш А.Ф.)
     *
     Родители известного поэта были одесситами.
     Его отец в документах был записан как Авром Ицхок-Лейб бен Йойсеф Постернак, то есть Авраам Ицхак-Лейб сын Йосефа. Потом он стал называть себя Исааком Иосифовичем, а со временем Леонидом Осиповичем Пастернаком.
     Мать поэта, Райца Срулевна (Израилевна) Кауфман, стала Розалией Исидоровной.
     Гимназию, а затем университет Б. Пастернак заканчивал как Борис Исаакович.
     Бывает, что незначительные «подчистки» в биографии говорят о человеке и эпохе больше, чем сообщенные о ней факты. Ну, был у Бориса Исааковича, ставшего Леонидовичем, дедушка Исроэл. Так что дедушки-то, стесняться? Хотя, не он первый.
     *
     В сохранившемся пинкасе московской общины за 1890 год имеется такая запись: «Родился 30 января (21 швата 5650 года) в 12 часов ночи. Обрезание сделано 12 февраля. Адрес: Арбатская часть, второй участок по Оружейному переулку, дом Веденеева. Отец: запасной младший фейерверкер из вольноопределяющихся, действительный студент Исаак Иосаев Пастернак. Мать: Райца Срулевна Кауфман. Дано имя Борис».
     Фейерверкер – это помощник унтер-офицера в артиллерии. А унтер-офицер - это самый младший офицерский чин.
     То, что будущий поэт родился в полночь, никак не влияет на еврейскую дату его рождения «и был вечер, и было утро: день один», но создает путаницу в нееврейской дате. В одних источниках указывают 29, а в других 30 января.
     Пастернаки вели свою родословную от известной сефардской семьи Абрабанель (на иврите Абарбанель), представители которой жили в Испании, Голландии, Англии, Турции и были потомками царя Давида.
     *
     Жизнь часто ставила Бориса перед выбором.
     Остаться потомком Авраама или изменить своему народу? В двадцать два года он еще писал своему отцу "считаю избавление от этого низостью; но нисколько от этого мне не ближе еврейство". Став старше пытался быть русским европейцем.
     Пастернак, ведь, родился в стране, где Зинаида Гипиус, плод любви русского немца и дочери обер-полицмейстера, так писала о еврее Мандельштаме поэту Брюсову «…некий неврастенический жидёнок, который года два тому назад ещё плёл детские лапти, ныне как-то развился, и бывают у него приличные строки… Он приходил ко мне с просьбой рекомендовать его стихи вашему "вниманию". Я его не приняла… но стихи велела оставить, прочла и нахожу, что "вниманию вашему рекомендовать их могу».
     И это у них тогда, да и теперь, считалось и считается «культурным» слогом. «Жить бы мне в такой стране, чтобы ей гордиться. Только мне в большом говне довелось родиться», – определил как-то российскую действительность всеми любимый Эльдар Рязанов. Его мама Софа Шустерман и отчим Лева Копп гордились своим необыкновенно талантливым сыном.
     *
     Потом была женитьба Пастернака на Евгении Лурье и увлечение женой Генриха Нейгауза. Забыв о десятой заповеди «Не пожелай жены ближнего своего», он возжелал Зину. Женился на ней и увлекся Ольгой Ивинской. Считая себя ноцри, прожил «двоеженцем» с 1948 до кончины в 1960. Впрочем, сефардам вторая жена была не запрещена.
     *
     Когда Ахматова писала в 1949 о убийцах своего мужа:
И благодарного народа
Вождь слышит голос: «Мы пришли
Сказать, - где Сталин, там свобода,
Мир и величие земли!»

     Когда в 1937 Мандельштам, который хотел «дышать и жить», писал:
И налетит пламенных лет стая,
Прошелестит спелой грозой Ленин,
И на земле, что избежит тленья,
Будет будить разум и жизнь Сталин.

     Пастернак тоже не был исключением, но по времени выступил первым, еще в 1935:
И вечно, обвалом
Врываясь извне,
Великое в малом
Отдастся во мне.

И смех у завалин,
И мысль от сохи,
И Ленин, и Сталин,
И эти стихи.

     К этому необходимо добавить, что в 1937 Пастернак осмелился написать письмо подвергавшемуся травле Николаю Бухарину, в котором сообщал, что не верит в приписываемые тому преступления и предательство.
 
     Сосо Джугашвили, перед тем как убить Мандельштама, советовался с Пастернаком, но Осе от этого умирать легче не стало.
     *
     Сэр Исайя Берлин вспоминал: "Я заметил, что каждое мое упоминание о евреях или Палестине причиняло Пастернаку видимое страдание. В этом отношении он отличался от своего отца, художника... ни у кого не было такого нарочитого избегания еврейской темы, как у Пастернака".
     *
     Когда Пастернаку присудили Нобелевскую премию, то тоже появилось много всяких подлых стишков. Например, С. Михалкова:
Антисоветскую заморскую отраву
Варил на кухне наш открытый враг.
По новому рецепту, как приправу,
Был поваром предложен пастернак.
     *
     30 мая 1969, в девятую годовщину смерти Пастернака, художник Андрей Демыкин предложил мне съездить в Переделкино, чтобы посетить могилу поэта. Днем людей там было немного. Стояли склонив головы. Каждый вспоминал свое. Только один молодой агрессивный парень пытался выступать. Он с презрением говорил не о стихах поэта, а о Пастернаке-еврее, которого он в каждой фразе называл "жидом".

     «Стремясь с другим народом слиться и стать своим в чужой стране, еврей напоминает птицу с крылом, обрезанным вдвойне».
     «Как кошке не поймать хвоста, - он по любому убежит, так и евреи за "христа", как негры за апартеид».
     Эти строки моего друга, российско-германского поэта Александра Германта,  прекрасно описывают известную всем нам ситуацию.

     *
Цветы ночные утром спят,
Не прошибает их поливка,
Хоть выкати на них ушат.
В ушах у них два-три обрывка
Того, что тридцать раз подряд
Пел телефонный аппарат.

Так спят цветы садовых гряд
В плену своих ночных фантазий.
Они не помнят безобразья,
Творившегося час назад.
Состав земли не знает грязи.
Все очищает аромат,
Который льет без всякой связи
Десяток роз в стеклянной вазе.

Прошло ночное торжество.
Забыты шутки и проделки.
На кухне вымыты тарелки.
Никто не помнит ничего.
         Борис Леонидович Пастернак

     А. Фильцер "Еврейская балалайка в русском балагане", Книга вторая "В русском балагане", Иерусалим, 2020