Морской пехоте посвящается, На родимой стороне...

На родимой стороне, лесом выросли деревья,
Над бурьяном, по траве, вышли белые медведи.
Над болотами, во мху, клюква, ягода поспела,
Горько слово по утру, с терпким хмелем, мёдом вербным.

В половодье на реке, мутят воду, черти в омут,
По разграбленной земле, воет волком, чёрный ворон,
И спешат себя отдать, плугом вспаханные земли,
От могилы не отнять, быв белёсы, стали серы.

В око жалобно глядят, да не те кто серой сворой,
Жить белёсыми хотят, да чтоб не замарать погоны.
На кавтанах кровь блестит, снедь не яд, да смрад от яда,
Кто не сохронив хранит, поминай как ранее звали.

За Успением, Покров, сердце холодят снегами,
Всех кто прибыли, за борт, все кто были, твердью стали.
Землю черпая в горшни, косы рвут из-под не воли,
Близок берег вдалеке, пенным пивом, сине море.

Не кручинься мать земля, батя солнце утром встанет,
От погона золотом, и не посрамясь годами,
Окуная бочку в жбан, в решете не носим воду,
Скоро дятлы от дуплят, и тогда за ним на волю.

Беса вырвал за ребро, и в углу душить оставил,
Бивнем вырезал клеймо, и сушиться в лес отправил,
Напихав во рты песка, камнем выбитые зубы,
От того-то и тоска, потому-то и лютуют.

Ухватив за морду пса, камбуз повернув на север,
От Урала до конца, с корнем вырвали деревья,
По кустарнику - траве, выходя на поле стеблей,
Без дурмана в голове, бес подземных и надземных.

Раньше царь шёл впереди, а за ним, резвилась стая,
От корней на веселе, следом в след, и след оставя,
Промакнув солёность вод, с дна ковчега, слёз не льющих,
Разгулялось море в шторм, а над ним ладьёй не сущих.

Закрепились, а на дне, тишь да гладь, да муть в отстое,
По затравленной душе, реют мачты над прибоем.
Не подняться, не упасть, от швартовых до погоды,
И вконец концы отдав, бороздить по волнам воды.
Припев:
Когти лапами в глаза, сталью чёрные береты,
Грозным эхом резака, рёв гудит за айсберг верный.
Подымались паруса, ночью чёрные полотна,
Моржевали якоря, кто с крестом, а кто с винтовкой.