Моя геометрия

Не стоит ждать каких-то там напутствий
и рвать последний, волос с головы
терзая душу долгостью отсутствий
того, что напророчили волхвы.

В них кругло всё. В них нет углов и смены
казённых направлений. В них печаль
оправдана не ближнего изменой,
а кровью, обагрившей пастораль

равнинного ландшафта. То, что было
не метит нам грядущее собой,
но помогает справиться с постылым,
так точно кем-то названным судьбой.

Не смыслы дарят сути откровений,
но голос, произнёсший их. Лишь в нём
завязаны узлы хитросплетений
пустот, вовне рождающих объём,

которому найди попробуй равных!
За плоским горизонтом рвётся ввысь
изгиб мечты, что продана бесславно
за шанс потом куда-то вознестись.

И странный кадр выпадет игриво
на скучный ряд тузов-весельчаков,
отцов любовь очерчивая лживо
на материнской страсти ждать оков

от чувства, обагрённого под вечер
холодным безразличием. Средь рун,
украсивших опущенные плечи,
найдётся пара-тройка тёплых дюн

с балтийского у Риги побережья,
где так легко теряется строфа.
Он спас нас? А услуга-то медвежья,
как оказалось… Времени графа

заполнена была лишь в части века,
но не в секундах, выплавивших жизнь
придуманного в скуке человека,
сомкнувшего вселенной рубежи…

И всё вокруг - не более, чем шутка
во тьме чужой трагедии. В конце
обычно ждёт скрипучая маршрутка
да резкие морщины на лице

водителя, что значится в обслуге
Харона. С ним, по сути, и дойдёшь
до места в Данте выписанном круге,
когда в волхвах, состарясь, обретёшь

свои фигуры горестей и счастья,
случившиеся с кем-то небольшим,
но вырвавшимся в здравии из пасти
заложенной потомками души.

И там, впитав значения поветрий,
что выдохнуты прошлым, станешь сам
рисунком вне реальных геометрий,
случайно посвящённым небесам…