Сгущается сырая пасмурь

Сгущается сырая пасмурь,
но есть горячая вода!
В добротном слое нитью красной
проходят ярость и беда.
Вина твоя твоей не станет,
пока ты сам не оскорблён
чужой безвинностью отсталой
элементарно, всё путём!
Есть место, чтобы задохнуться,
не хватит времени на вздох,
но есть возможность увернуться
от «сам пошёл бы», «кабыздох»!

Бывает, хуже не бывает,
и не всегда так хорошо,
не надо лучше, западая
в свой «сладостный предсмертный шок»!
Со всем разделаться бы надо,
как всё разделалось со мной:
и жизни вместе нам не надо,
и смерти «не разлить водой»!
Естественный процесс писанья,
не отличимый от ходьбы,
полёта, миросозерцанья
по ходу перемен судьбы….

Как жар до белого каленья
на свежем воздухе студить,
так закалять своё терпенье:
стыдясь, учиться и учить!
Но сколько власти и влиянья
тебе от мира ни дано,
превыше света пониманья
нет в этом мире ничего.
На все четыре… отправляясь
свободно, словно никуда,
лелею встречу и слиянье
в душе своей, как никогда!,
но есть горячая вода!
В добротном слое нитью красной
проходят ярость и беда.
Вина твоя твоей не станет,
пока ты сам не оскорблён
чужой безвинностью отсталой
элементарно, всё путём!
Есть место, чтобы задохнуться,
не хватит времени на вздох,
но есть возможность увернуться
от «сам пошёл бы», «кабыздох»!

Бывает, хуже не бывает,
и не всегда так хорошо,
не надо лучше, западая
в свой «сладостный предсмертный шок»!
Со всем разделаться бы надо,
как всё разделалось со мной:
и жизни вместе нам не надо,
и смерти «не разлить водой»!
Естественный процесс писанья,
не отличимый от ходьбы,
полёта, миросозерцанья
по ходу перемен судьбы….

Как жар до белого каленья
на свежем воздухе студить,
так закалять своё терпенье:
стыдясь, учиться и учить!
Но сколько власти и влиянья
тебе от мира ни дано,
превыше света пониманья
нет в этом мире ничего.
На все четыре… отправляясь
свободно, словно никуда,
лелею встречу и слиянье
в душе своей, как никогда!