Есть все еще, говорят, женщины в селениях Ханаана

Есть все еще, говорят, женщины в селениях Ханаана,
Род свой ведущие от царицы морской Раав,
Беззакония тайну, Евгению поведанную Татьяной,
Ведающие меду подобную, коим славится Саров.

Изба, остановленная на скаку, конь, принесенный в жертву
Искусству (корове подобно страстотерпца Андрея),
Как Лонгина копье, сопрягающему длительность и движенственность,
Иль весенняя равнодействующая протяженности и временности.

Ноя неунывающего непотопляем ковчег,
Коему карлик грозит коварный красно-коричневый:
Туго натянутый лук, имя коему жизнь, дело же -- смерть.
-- На войне как на войне. Только бизнес, простите. Ничего личного.

На глазах его слезы, но это не слезы гордости -- это слезы гребаного стыда --
Ведь жить стало лучше и веселей несравненно,
И что пользы беречься от пошлости в канун суда
Страшного и смешного, как любое мгновение

В нагноений истории последовательности нагой,
Остановить что так рвется Фауст неистовый,
Железом и кровью заверенной, недрожащей скрепленной рукой
Царя Ирода или Нимрода, застигнутого за чтением газеты "Искра".

"Армагеддон"... это звучит гордо, --
Так говорил один усатый мудрец,
Но, как известно, на всякую мудрую морду
Довольно стола иль двух стульев, чтобы простец
Мог устроиться поудобней на них -- мягко иль твердо, --

Это как повезет, вывезет как кривая,
Кривда-матушка коль благославит тебя в путь,
Знаком нуля -- или двух -- метя трамвайные
Рельсы, указывающие за горизонт, что от слез уже мутен:

"Хабблу", так сказать, предпочтя "Хезболлу",
Примеру последовав Игнатия Эволы иль Юлия Лойолы,
Инфляции эволюции твердую предпочтя валюту песков и жертвенной крови;
В пляске неистовой, как у вакхантов и корибантов из дружественного движения "Талибан",
Полумесяца серп и молот креста соединив пентаграммой,
Благословляя крестовый поход -- на Луну иль в непуганых идиотов святую страну,
Похищенную "Газпромом"