Конкордатс 8

Глава 8

Или умейте побеждать, или умейте дружить с победителем.
Фокион

Вернувшись домой, Конкордатс легко разделся, бросил одежду на топчан, и, обернув бедра холстиной, вышел во двор. Гладкий булыжник приятно холодил ступни. Вода в фонтане была студеной, но студеной на грани приятности.  Поплескался до легкого озноба и уже собрался выбираться наружу, как вдруг тонко запел зенит. Вспыхнуло синим прямоугольником небо над головой, и словно порыв ветра ударил в лицо. Опять! Нет! Хватит! Конкордатс, подчиняясь импульсу, ухватившись за каменные борта, с головой погрузился в воду. Он видел, как метался по поверхности ищущий его свет, и лишь дождавшись, когда он померкнет, осторожно поднялся. В окнах второго этажа его дома затухало сияние, напоминающее отблеск заходящего солнца. Но вдруг оно ярко вспыхнуло и метнулось к нему, ослепило на мгновенье, и тут же вновь померкло.
Озарения не произошло... И до него вдруг дошло, что он одолел Сущего. Не в честном противостоянии, хитростью, но одолел!  Ликование наполнило душу. Конкордатс вскинул над головой руки и подняв лицо, издал громоподобный победный вопль.
- Он не узнал меня, это понятно, - успокоившись подумал Конкордатс. - Но почему? Сначала не нашел в воде. Но ведь вернулся! Одежда! - вдруг пронеслось в голове. - Не узнал потому, что удалось снять то, во что он нарядил меня в начале. Разрушил образ, - вдруг всплыло из глубин сознания чужое, не произносившееся им до того ни разу слово.

 
 
   
   Глава 9
   
   Счастливой жизни нет, есть только счастливые дни.
  А. Терье
   
   
Лер, как и все остальные, с кем доводилось говорить, тоже не помнил прошлой жизни. Правда, Конкордатс напрямую не решился задать ему этот вопрос. Больно уж выразительно смотрели на него прежние собеседники, стоило ему как-то коснуться этой темы. Начал разговор об этом сам Лер. 
   - Про вас странное говорят, Конкордатс. Будто вы, - он запнулся, но лишь на мгновенье и закончил, явно делая над собой усилие, - будто бы вы видели другие места... Помимо Сиита.
   - Мне представляется, что я прожил жизнь в другом месте. Совсем другом. И в конце ее был убит. И сразу после этого оказался здесь.
   - Убит? Это не гипербола?
   Конкордатс слабо представлял себе, что такое гипербола, но ответил отрицательно.
   - Нет... Правда, жизнь та была не очень длинна. Я даже не успел жениться.
   - Жениться?
   Как объяснить человеку, не помнившему земную жизнь, смысл брака? Его, этот смысл, порой трудно отыскать, даже пребывая там.
   - Там все не так. Там металл режет плоть, в жилах течет кровь, которая при ранении вырывается наружу. Там есть небо. Там люди едят для того, чтобы насытиться, а не соблюсти ритуал. Там рождаются дети, потом они вырастают, взрослеют и старятся. Там все по-другому.
   - Нет, я не помню, - грустно отвечал Лер. - Хотя иногда мне кажется, что, в подсознании у меня представление обо всем этом существует. Вы знаете, иногда мне кажется... Что я помню себя ребенком. Вернее, во сне мне иногда так представляется. Появляется такое ощущение, или отголосок ощущения. Вот видите, вы сказали, и сразу понял, о чем речь. Хотя детей никогда не видел. Здесь ведь нет детей!
   - Вы не находите это странным?...
   - Нет. Это нормально. Здесь это нормально, во всяком случае.
   А вот Конкордатсу многое казалось странным. И не только отсутствие детей... Ну хорошо, допустим, они безгрешны и в Чистилище им делать нечего. Но старики! Старики ведь умирают много чаще. Здесь же в основном люди молодые или на худой конец в ранней стадии старости. Это казалось ему много более странным, чем отсутствие воспоминаний о прежней жизни. Как раз это еще можно объяснить. Там, на Земле, человек тоже не помнит, что было с его душой до рождения. Наверное, так надо. Может быть, как раз для того, чтобы полней очиститься. Чтобы ничто постороннее, связанное с прошлыми заблуждениями и предрассудками, не влияло на ход очищения. Душа один на один с собой.
Впрочем, не видно что-то, чтобы, освободившись от плоти души здесь жили духовной, нравственной жизнью. Много суеты, много плотского. И плоть есть, правда, слаботелесная какая-то: пищи и воды не просит, оружием не повреждается, однако по образу и подобию. Руки, ноги, голова... Будто бы плотское, греховное привносится пребывающим здесь со стороны. Со стороны Сущих? Вот воистину козни дьявола! Но говорить ничего этого он Леру не стал - если про смерть не понял, вряд ли поймет про Чистилище. 
   Как так могло быть, что никто не помнит, а я помню? - удивлялся Конкордатс, бредя в задумчивости к дому. Может быть, это его личное наваждение, а никакой прошлой жизни вообще не существует? Может быть, все вокруг нормальные, а у тебя, славный рыцарь, видения? Тогда никакой ты не граф, пускай даже принадлежащей к младшей ветви обедневшего и потерявшего влияние рода, а самозванец! Впрочем, на что здесь претендовать графу? Принадлежность к воинскому сословию не дает никаких привилегий, а только накладывает обязанности. Притом исключительно морального плана. Службы физической здесь никто, кроме Сущего не требует.
Но только ли игра  поврежденного разума эти видения? Может быть, не было никогда ни кромки дальнего леса, ни зеленой открытой равнины, почти идеальной для конной атаки? Не было на расстоянии трех полетов стрелы шеренги пехоты? Как бы хорошо, если бы не было этого! Как легко бы было жить здесь сейчас, готовя себя к следующему этапу перевоплощения. А он должен быть, иначе зачем все это? Это низкое, плотное, искрящееся разрядами… небо? Этот пустой дом и эти размышления по поводу того, была ли прошлая жизнь? Был ли тот последний, вызывающий жгучее чувство стыда и ущемленности день?
  Но тот день был! И лес был, и поле было, и пехота вдали.... Как можно забыть конный отряд на фланге пехотного построения, развернутого прямо против воинов Конкордатса? Яркие плюмажи, частокол пик над всадниками. В центре, Конкордатс отчетливо помнит это, восседал на могучем своем Дориале сэр Роэллан... И радостное предчувствие схватки веселило сердце. Здесь у него никогда не было такого живого, волнующего ощущения... Впрочем, и сердца здесь нет тоже. Тогда судьбе было угодно свести их на том поле, чтобы на глазах всего воинства наконец решился вопрос, кто из них! Там боевым оружием, наконец, должна была быть поставленная точка в их давнем и нескончаемом споре. Ибо нет благородней повода для победы, чем война, и нет более достойного повода для славы, чем победа или смерть в бою. Но, проклятье! Он не хотел вспоминать того, что было. Стыд и боль... Стыд и боль...