Жалкая насмешница была предана порицанию

Жалкая насмешница была предана порицанию,
и осознание ничтожества и пустоты заполонило утро
самым настоящим отчаянием,
пока ты не написал мне письмо,
и закипело, забурлило в крови –
сначала негодование еще большее,
а затем новыми впечатлениями о предстоящем
возвысилось прекрасное настроение кровью бурлящей.
Надеюсь, эбеновая трость не последнее от меня тебе достояние.
Любовь настолько отчетлива, что кажется образованием,
прости, Образцов, каламбур, перехожу от философии к мурлыканию.
Я старательно принарядилась твоими стихами,
и могу не скрывать обаяния.
Пью десертное вино Просекко, о чем писать не имею ни малейшего представления.
Но я знаю, что ты ждешь мои нелепые творения
из области пригубленной губительными губами оранжереи,
сегодня я целую не звезду, а цветок,
до того, как ты поцелуешь его, сжав сосок между обкуренными пальцами.
Ласкаться, к общему удовольствию, лучше, чем маяться –
мне придется крепко раскаяться,
но я чистая, стены в белизне, полы драятся,
ты, дробимый фантазиями, о которых говорить не приходится,
смотришь не на звезды, а на письменность мою подпольную,
другим видеть такую не дозволяется.
Смотри на меня с изумлением как будто видишь в первый раз, 
я ведь всегда новая, прекрасна.
От скорбного волнения не осталось и следа,
капли звезд оросили, нет не звезд, цветов, неважно, ерунда,
прилично обессиль меня, как делаешь всегда.
Моя далекая, далекая радость,
чертовая зияющая пропасть,
бунтарская нежность,
медвежья ловкость,
не ловкость, грациозность,
бороды колючая колкость,
правда в бороде и в моей звезде.
Мрачной вереницей привидения протыкают меня насквозь, 
ты тверже и тверже,
я мягче и мягче,
заслони кругозор собой.
Неисцелимая мука сладких шлепков рукой,
ааа... что мне делать с твоей бородой?