Конкордатс 5

Глава 5

Чем примитивнее человек, тем более высокого он о себе мнения. А сомнения и терпимость присущи только культурному человеку.
Э. Ремарк

Но и на этот раз подойти Конкордатс к монаху не сумел. Вновь помешали обстоятельства. Пока он придумывал фразу, приличную для знакомства со столь благочестивым лицом, общество переместилось к большому с изящной резьбой камину. Иманэ оказалась в центре широкого полукруга. Она замерла на мгновенье, откинув голову, потом вдруг сделала быстрый легкий шаг и коснулась ладонями каменной боковины  справа от зева. И тотчас огонь, дремавший до этого в угольях, рванул вверх и бросил в толпу охапку золотых отблесков. Языки пламени забились в стремительном ритме, отбрасывая на пол и стены мечущиеся блики. Это было захватывающее и чарующее зрелище. Пламя, горячее, богатое оттенками - от солнечно-майского до мягко-багрового, отдающего в февральский фиолет - бушевало неистово, подчиняясь воле Иманэ, словно душа ее выразилась в этих горячих всполохах.
Последний всплеск - и изображение, сложившееся из языков пламени, застыло в проеме каминного экрана. Шум радостного восхищения пронесся среди присутствующих. Глаза Иманэ сияли восторгом. Видно было, что она испытывает в этот момент высочайшее наслаждение от того, что ей удалось воплотить себя в огненной феерии, и от того, что друзья ощутили ее власть над стихией и радуются ее успеху.
Но как-то незаметно тональность шума изменилась. Конкордатс не сразу уловил тот момент, когда из благожелательно-радостного, прерываемого всплесками смеха, разговор стал напряженным. Из него вырвались, возвысились несколько спорящих голосов, наполнившихся металлом настолько, что, сталкиваясь, звенели. А потом остались и вовсе два: мужской и женский. Мужской, полный сознания своей правоты, нападал, женский, растерянный, защищался. Защищалась Иманэ.
Это было так неожиданно, ведь только что она купалась в волнах поклонения, что Конкордатс не поверил своим ушам. Он пробился к месту спора, растолкав зевак, с интересом наблюдавших за назревающим скандалом. Молодой господин с радостным выражением лица, каковое появляется у мелкого старательного клерка, обнаружившего у своего более способного товарища мелкую ошибку и получившего тем самым возможность заявить о своей значимости, азартно нападал на Иманэ. Разговор шел о причудливом изображении, возникшем на экране камина. В переплетении горячих волокон угадывался сложный, многоплановый, может быть не совсем четко выраженный, но причудливый и волнующий этюд.
- Этот прием огнетворчества уже не нов, милочка. У тебя есть работы и поинтересней. Стоп, - вдруг воскликнул он, перебивая себя, с нескрываемой радостью, будто внезапно осознал что-то важное - а это и не оригинал вовсе. Заимствование! Сознательное заимствование. Я даже знаю, откуда взят сюжет, - и он победно поправил узел своего щегольского галстука. Иманэ была смущена до крайности. Видно было, что она никак не ожидала этой атаки.
- Да, сюжет может быть и не нов, - слабо протестовала она, - но цвета, композиция... - И растерянно оглянулась, ища поддержки. Однако странное дело: ближние, несколько минут назад игравшие, словно свита играет короля, хозяйку салона, вдруг сникли и глухо молчали. Господин в сером, стоящий поодаль со скучающим выражением лица, небрежно взглянув на картину, выговорил невыразительно и монотонно, но со значением, будто бы не говорил, а изрекал: "Штампы, Иманэ". И многие, кто стоял рядом, и, казалось, только и ожидали его авторитетного мнения, тут же согласно и сочувственно закивали головами, мол, да, штампы, и мы видим, мы тоже в этом понимаем. Трехслойное окружение, только что непроникаемо плотное, вдруг растрепалось, ослабило свои объятия. Конкордатс без напряжения прорвал его, полюбовался на изображение, а затем, сознательно не замечая серого, повернувшись к гордо приосанившемуся клерку, сказал почти нежно:
- Вы, судари, профаны в искусстве светоживописи.
Серый гордо промолчал в ответ, а клерк взорвался:
- Кто ты такой, чтобы мне выговаривать!?
Но словно споткнувшись о взгляд Конкордатса, отступил. Лицо его пошло пятнами. Он набрал воздуха, словно для того, чтобы продолжить, меж тем правая рука его паучком пробежала, нервно перебирая пальцами, вниз по камзолу к эфесу шпаги, но, не добежав несколько шажков, словно испугавшись блеска гарды, быстро вернулась назад к галстуку, который только что оставила. Конкордатс, проследив это движение, усмехнулся:
- Я могу доказать, что эта миниатюра исполнена человеком, не нуждающемся в образцах, поскольку он черпает сюжеты и образы в душе. А коли вы сами того понять не в силах, то у меня есть убийственный аргумент, - говоря это, он вызывающе положил руку на эфес меча, - который, уверен, поразит вас настолько, что вы уже просто не сможете больше поддерживать свои абсурдные утверждения.
Клерк смешался. Чувство свободы и уверенности, которое испытывает победитель, не встречающий сопротивления и пьянящее ощущение окрыленности, которое испытывает обыватель, на секунду ощутивший себя ПРАВЕДНИКОМ, ГЛАГОЛЯЩИМ ИСТИНУ, оставили его. На этот раз, чтобы стать триумфатором, надо было драться. Дерзкая реплика Конкордатса, подкрепленная надменным выражением лица, в котором читалось нескрываемое желание поединка, качнула толпу. Большинство присутствующих испытало внутреннее волнение и порыв к действию, ограничившиеся, впрочем, у многих лишь судорожным движением губ. Но несколько человек молча встали рядом с критиком, всем своим видом показывая, что они готовы обнажить клинки. Конкордатс мог поручиться, что далеко не все они уловили причину ссоры. Видимо, это были те, кто отреагировал на его тон и воспринял наглость никому неизвестного забияки как личный вызов. Странно переместился монах, став так, чтобы то ли лучше видеть, то ли, чтобы продемонстрировать свою совершенною непричастность к происходящему и одновременно выказать свое презрение к людской суете. Однако и Конкордатс не остался в одиночестве.   Мрачноватого вида господин с пронзительно-едким взглядом, тот самый Волдик, который давеча доказывал старшему своему товарищу, что Сущая нуждается в Иманэ больше, чем та в ней, встал рядом с Конкордатсом.
- Сударь, - обратился к нему Конкордатс, - если уж выпало нам стоять плечом к плечу против неприятеля, то не могли бы вы назвать себя? 
 - Вы можете окликать меня "Волдик", - сказал его товарищ. - И не только во время сражения, но и во время пирушки. Тем более, что драки, скорей всего, не будет,- добавил он и указал рукой на клерка, с несчастным видом протискивающегося сквозь толпу к двери. Вид у него был жалкий.
- Но как вы можете! Ведь ему, действительно, больно и обидно! - воскликнула вдруг Иманэ, глядя на Конкордатса растерянным взглядом, словно ища у него же поддержки.
- А тебе? Тебе не было больно и обидно, выслушивать глупости этого завистника? - отвечал он, настраиваясь продолжить разговор, ибо, как ему показалась, что после того, как он защитил ее от наглых нападок, между ними возникла дружеская симпатия, переводящая его в разряд близких друзей. Однако Иманэ, кажется, не заметила его порыва, а может быть именно потому, что заметила, повернулась к нему спиной. Но сделала это как бы и не специально, а просто потому, что к ней как раз в этот момент с другой стороны подошел святой отец, пряча под приспущенными веками горящий чадящим пламенем взор.