Глава 9. Дориус

     — Вирра! Вирра, да проснись же ты, соня! - Лем пытался шёпотом докричаться до еще спящей девочки, одновременно постукивая в окно костяшками пальцев. Стоящий у него за спиной Тобиус напряженно сопел, не выпуская из рук руль новенького велосипеда, сверкающего в ярких лучах восходящего солнца всеми своими хромированными деталями. Лем оглянулся на друга и развел было руками, но тут его осенило:
      — О, Тоби, а открути-ка с руля зеркальце!
      Тобиус, догадавшись, улыбнулся и ловко ослабив крепление зеркала, протянул его Лему.
      Утреннее солнышко, как будто обрадовавшись возможности немного похулиганить, радостно прыгнуло в зеркальце и отразилось на лице спящей девочки веселым солнечным зайчиком. Вирра смешно поморщилась и громко чихнула. Не в силах больше сдерживаться, Лем покатился по земле от хохота.
      Гектор сердито вскочил из кресла и, метнув в сорванцов гневный взгляд, приложил палец к губам. Однако мальчишки продолжали хохотать и смех их был настолько заразительным, что уже через мгновение весело смеялась проснувшаяся Вирра, и даже старик больше не смог сдерживать улыбки.
      Вскоре компания радостно завтракала во дворе рыбацкой хижины. Мальчишки наперебой рассказывали Вирре последние поселковые новости, а та, держась одной рукой за сдобную булку, а другой за руль своего новенького велосипеда, смешно улыбалась с набитым ртом. Велосипед передал капитан шхуны, отец Лема. Наверное, этим подарком он хотел хоть немного загладить свою вину. А Вирра была не против.
      Ждали Дориуса с Богдэной. Старик несколько раз выходил к дороге, пристально вглядываясь в пыльную даль, и, досадливо крякнув, возвращался к хижине. К полудню Гектор, потеряв надежду дождаться старосту, засобирался в поселок сам. Вирра радостно вызвалась с ним, однако старик решительно запротестовал, ссылаясь на то, что малышке еще нужно набираться сил. Девочка состроила деланно плаксивую гримасу, а потом рассмеявшись, подошла к Гектору и обняла его за шею.
     — Дедушка, я в полном порядке, так хорошо я не чувствовала себя, кажется, никогда.
     И, словно в подтверждение ее слов, медальон вдруг засветился искрящимся бирюзовым светом, в тон удивительных волос Вирры.
     Не в силах более сопротивляться этому потоку обаяния, Гектор молча кивнул, соглашаясь. А счастливая Вирра, помчалась в хижину примерять свой новенький комбинезон, сшитый Богдэной, и уже через несколько минут, немного стесняясь, вышла на крыльцо хижины.
     Надо было видеть изумленные лица мальчишек! Лем с Тобиусом, как зачарованные, молча смотрели на Вирру, словно языки проглотили! Да что там говорить, даже видавший виды Гектор, глядя на внучку, потерял дар речи. Он и не заметил, как повзрослела та маленькая девочка, которую он нашел на пороге своей хижины несколько месяцев назад. То ли виной тому портновский талант Богдэны, то ли, перенесенные Виррой потрясения, но теперь с крыльца смотрела очаровательная юная девушка. Ее удивительные волосы, рассыпаясь, стекали по шее и плечам бирюзовым водопадом, оттеняя удивительной красоты и глубины синие глаза. Взятый Богдэной за основу фасон летного комбинезона с фотографии на стене, удивительным образом трансформировался в изящный темно-зеленый костюм, состоящий из облегающего жакета-сафари, подчеркивающего точеную фигуры Вирры, и элегантных, слегка зауженных шорт-бермуд. Образ завершали летние шнурованные сапожки в сеточку и неизменный медальон на груди, пульсирующий пурпурным в такт ее сердцебиению.
      Недоуменно посмотрев на остолбеневших Гектора с мальчишками, Вирра простодушно произнесла: — Ну чего застыли, мы идем или нет?
     Лем с Тобиусом потрясенно переглянулись, Гектор почесал затылок, а девочка ловко оседлала велосипед и покатила по тропинке в сторону дороги. Ну а старик с мальчишками, не говоря ни слова, направились следом.
     Отчего-то почти всю дорогу шагали молча, лишь изредка перебрасываясь дежурными фразами. И только Вирра то уезжала по дороге вперед, то, обдавая наших путников потоком пыли и горячего августовского воздуха, с веселым смехом проносилась мимо в сторону хижины. “И все же, какой же она, в сущности, еще ребенок”, - думал Гектор, любуясь дурачащейся внучкой.         
     На этот раз поселок встретил наших героев тишиной. Вирра притихла, слезла с велосипеда и теперь просто катила его. Печать траура невидимым туманом все еще витала между поселковыми домами и даже веселым лучам знойного августовского солнышка разогнать этот туман пока было не под силу. Листья садовых деревьев, обычно весело тянущиеся к солнцу, казалось, грустили, безвольно отдавшись сухому дневному безветрию.
      Ворота во двор старосты оказались закрыты, однако даже с улицы были слышны раздраженные реплики Богдэны. Гектор постучал кольцом калитки, и не дождавшись хозяев, решительно распахнул ее и прошел во двор. Разговор в доме стих и на крыльце показалась заплаканная Богдэна. Совсем почему-то не удивившись визиту Гектора, а главное, Вирры, которая только накануне пришла в себя после нескольких дней лихорадки, портниха запричитала:
      — Ой, беда у нас, ой беда! Что же я теперь делать буду! Заколдовал его кто-то что ли!? Или совсем от вина умом тронулся!?
      — Да погоди ты причитать! Можешь толком объяснить, что случилось? - Гектор обеспокоенно смотрел на Богдэну. Та умолкла и посторонившись, жестом пригласила гостей в дом. На кухонном табурете восседал съежившийся и, как-то внезапно постаревший, Дориус. Его мутные, ничего не выражающие глаза были широко распахнуты. На лице застыла какая-то странная гримаса, а из уголка рта на засаленную майку стекала струйка слюны. Прямо по макушке старосты прогуливалась большая зеленая муха, но Дориус не обращал на это совершенно никакого внимания.
      — Со вчерашнего дня такой, - снова запричитала Богдэна, - ничего не говорит, то совсем затихает, то вскакивает, мычит и за мухами гоняется по дому! Я уж и свечи ставила, и целебного отвару в него вливала, и молитвы читала, только все без толку! Ой, мамочки, что же делать-то, что делать-то!?
      Вдруг, заметив выглянувшего из-под шкафа рыжего котяру, портниха еще громче заорала: - А ну брысь отсюда, ирод проклятущий, - и, внезапно осекшись, сменила тон, обращаясь к нашим героям, - Да вы проходите в комнату, проходите, чего на него пялиться! Авось, все образуется, помычит, да и снова нормальным станет!
      Гектор с Виррой недоуменно переглядывались, не зная, что сказать, а Лем с Тобиусом не придумали ничего лучше, чем снова выйти из дома во двор.
      — Дык, а вы чего хотели-то? - и, словно только что заметив на Вирре обновку, вдруг фальшиво заулыбалась, - ой, ну и прынцесса, смотри-ка какая краля стала!
      — А как же теперь быть с постройкой маяка? - Вирра словно не замечая Богдэниных комплиментов, со слезами на глазах смотрела на Гектора. Тот задумчиво молчал. Толстый котяра вылез из-под шкафа и презрительно глазел на Дориуса.
      — Да какой там маяк!? - торопливо забормотала Богдэна, оттесняя наших друзей к двери, - жили всю жисть без него и дальше прекрасно проживем, вот очухается староста, тогда и будете про маяк гуторить. Ну, давайте, давайте, спасибо что зашли, некогда мне тута с вами лясы точить, сейчас пиявок буду Дориусу ставить.
      Гектор решительно не узнавал еще совсем недавно такую ласковую и заботливую портниху, словно не только Дориус умом тронулся, но и в Богдэну какая-то нечистая сила вселилась... Однако разговаривать здесь было больше не о чем, поэтому старик кивнул Богдэне и, взяв Вирру за руку, молча вышел во двор. Мальчишки тут же подскочили к ним с расспросами, вот только ответов не было. Совсем. Да, эмоциональным выдался день! Утром смех, вечером слезы... Вирра с надеждой смотрела на старика и Гектор, вдруг вспомнив свою Эю, вновь, как когда-то в молодости, ощутил острую потребность разделить мечты девочки, сделать все для того, чтобы она была счастлива!
      — Что ж, ситуация со старостой усложняет задачу, но, отнюдь не делает ее невыполнимой. Сегодня уже поздно, а завтра отправимся в артель. С Дориусом или без, но маяк мы построим.
      Вирра счастливо обняла старика, а Лем с Тобиусом радостно заулыбались.
      Вдруг из дома старосты донеслись странные звуки какой-то возни и приглушенный разговор. Разговаривали, похоже, двое. Один голос принадлежал Богдэне, а второй, гнусавый и протяжный, был незнакомым. Кажется, говорили о маяке, хотя слов было почти не разобрать. Лем, как самый высокий, осторожно заглянул в окно. Посреди кухни стояла портниха и, держа на руках кота, что-то с жаром доказывала ему. Лем, как ошпаренный отскочил от окна и перекрестился.