Спартанцы моей Венеции

В городе, где я жил, но из которого уехал, потому что устал от огромных автомобильных пробок, людского столпотворения и соседки, которая, невзлюбив меня, вечно высыпала мне под дверь свой мусор, неподалёку от моего дома было замечательное место для прогулок.

Это был речной канал, прорытый в форме кольца, и одной своей стороной примыкающий к знаменитой реке, о которой Гоголь когда-то написал, что редкая птица долетит до её середины.

И та островная часть города, которая оказалась внутри этого канала, стала с чьей-то лёгкой руки называться Венецией.

По правде говоря, с Венецией сходство было небольшое. Здесь не было гондольеров, лихо управляющих одним веслом своими гондолами и распевающих арии из итальянских опер. Здесь не было дворцов с причудливым готическим и барочным декором, с многочисленными статуями на фасадах в виде атлантов, кариатид, фавнов и химер.

Здесь не было ни собора Святого Марка, ни собора Санта-Мария-делла-Салюте, ни собора Санта-Мария-Глориоза-деи-Фрари, ни палаццо Дожей, ни палаццо Ка-Реццонико, ни Мостика Вздохов - ничего из этих венецианских чудес не было здесь, на этом обычном речном канале, но здесь было своё неповторимое чудо.

Здесь жили утки.

Они издавна облюбовали этот канал и по праву считали его своим домом. Ведь канал никто никогда не чистил и летом он обильно покрывался густой ряской и по краям его вырастали густые заросли прибрежной осоки и камышей.

Утки чувствовали себя в полной безопасности среди этих зарослей. Зелёный лес из осоки и болотных трав был для них не только хорошим укрытием от прогуливающихся вдоль канала людей, но и отличной, обильной пищей.

К чести любителей прогулок вдоль канала следует сказать, что они не только не обижали уток и бросали им порой хлеб, но и не давали уток в обиду никому - даже не в меру расшалившимся мальчишкам.

И утки, чувствуя такую заботу о себе, охотно создавали в укромных местах брачные пары и выводили весной потомство.

Как радостно было видеть, сидя где-нибудь на скамеечке у самой воды, как из зарослей осоки вдруг выплывала мама утка с целым выводком своих малышей.

Мама плыла впереди, а жёлтые пушистые шарики, торопливо семеня под водой лапками, спешили за ней, на ходу подбирая клювиками зелёную ряску.

И, начиная с ранней весны вплоть до поздней осени, люди, гуляя вдоль канала, наблюдали, как пушистые жёлтые шарики постепенно росли и становились взрослыми утками - самочками с сереньким, скромным оперением и селезнями с тем самым великолепным оперением, о котором один замечательный поэт выразился так : "Синее оперенья селезня сверкал над Камою рассвет !"

А осенней порой утки собирались в стаи и улетали в тёплые края. Улетая, они кричали людям слова прощания и благодарности. Люди, вечно озабоченные своими людскими заботами, не замечали этого крика, да и шум машин заглушал его. Но я всегда слышал его даже среди страшного шума и не знал огорчаться мне или радоваться. Огорчаться оттого, что канал опустел, или радоваться, что зимней порой, когда так неуютно и голодно становится всем птицам и уличным животным, утки будут жить где-нибудь на юге, в тепле и достатке.

Однажды случилось непредвиденное.

Осень выдалась настолько тёплой и затяжной, что часть уток, решив, что лето не кончилось, задержалась с отлётом. Внезапно сильно похолодало.

Буквально за пару дней весь канал и реку сковало льдом. А потом начались метели с ветром и обильным снегопадом.

И утки попали в западню.

Водные озёрца, на которых они находили пристанище, уменьшались в размерах каждый день буквально на глазах. И вот настал тот день, когда последняя водная полынья, где утки могли ещё как-то держаться, чтобы не окоченеть и находить скудную пищу, затянулась льдом.

И опять же к чести людей надо сказать, что они не бросили уток. Каждый день приходя посмотреть на сложившуюся ситуацию с хлебом для уток, я встречал таких же, как и сам, сердобольных кормильцев, чьё сердце не было спокойно при виде беды.

Метель мела, почти не стихая. Утки сидели на ледяной глади замёрзшего канала рядом друг с дружкой неподвижно и обречённо, втянув головы и нахохлив перья под свирепыми струями ветра и сухого колючего снега.

Хлеб, который люди бросали им на снег, тут же на морозе превращался в лёд и утки не могли его проглотить.

Мне пришла идея. Я купил в магазине "Океан" бычков. Мелко покрошил и пошёл кормить уток. Подойдя как можно ближе к уткам, я стал бросать им этот корм и утки начали его понемногу есть.

А метель мела и мела. Я смотрел на уток и думал :"Зачем они были так неосторожны ?" Я кричал им : "Держитесь, прогноз обещает потепление ! Уже скоро ! Продержитесь ещё немного !"

А метель мела и мела. Я смотрел на эту не сдающуюся ни ветру, ни снегу стайку и мне представилось, как 2400 лет назад у Фермопил вот так же, обречённые на верную смерть, стояли триста воинов Спарты.

Они были так же, как эта утиная стая - ветром и снегом, окружены со всех сторон огромным вражеским войском персов. И тысячи стрел, как этот лютый снегопад, летели на их головы, раня их своими смертоносными остриями. "Сдавайтесь !" - сказали спартанским воинам персы : " Наши стрелы закроют от вас солнце !" " Ну что ж " - спокойно ответили воины Спарты : "Мы будем сражаться в тени !"

В этот раз, слава Богу, метеорологи не допустили ошибки. С юга пришёл циклон. Температура резко поднялась. И снег начал быстро таять.

Вечером, прибежав после работы на канал, я увидел, как утки плавают в образовавшейся за день полынье. И люди бросают им в воду хлеб, который утки тут же поедают. В эту ночь я лёг спать со спокойным сердцем.

Ах, друзья ! Пусть я перестал любить этот город, который покинул, и покинул, похоже, навсегда, но всё же в ту весну он был прекрасен !

И не только потому, что в нём так красиво весной цветут и благоухают тысячи каштанов и блещут на солнце главы его многочисленных соборов, а ещё и потому, что из зарослей осоки по чистой, тихой и тёплой весенней воде внезапно выплывают мамы утки с жёлтыми пушистыми шариками, которые торопливо семенят под водой лапками, чтобы не отстать от мам, и при этом успевают на ходу подбирать клювиками вкусную зелёную ряску,

Хорошо, когда каналы лишний раз не чистят, городские газоны безжалостно не стригут, сосновые леса, чтобы набить себе карманы, не валят и хорошо, что есть на свете немало добрых людей, которые не дают никому в обиду ни уток, ни ни кошек, ни собак, ни вообще всех, кого великий русский поэт назвал "братьями нашими меньшими", - ни злым ветрам, ни лютым метелям, ни даже не в меру расшалившимся мальчишкам.