Песня на миллион

Иллюзии, с коими я летел в край солнца и роз, будто свечи, гасли одна за другой под натиском разочарования. Тбилиси встретил промозглым дождём и безучастными, равнодушными лицами. Первый же хачапури, который (или которое?) нам бросили на стол оказался холодной, пересоленной подошвой, какими торгуют у нас в привокзальных ларьках. Тщетно я пытался найти концертный зал или, на худой конец, ресторан, где можно было бы послушать грузинское пение. Позже я нашёл то, что искал - в Храме Святителя Николая на территории крепости Нарикала. Но это будет еще нескоро, а пока что город, не имея никакого желания понравиться, встречал нас хитрыми попрошайками, платными лифтами в жилых домах, жуткими грязными подземными переходами (поверху переходить дорогу было опасно, так как у местных водителей не в моде притормаживать и пропускать пешеходов). Такой мы увидели столицу в день приезда. Однако стоило мрачным настроениям взять верх, им на смену подворачивались курьёзы самого что ни на есть весёлого свойства, и об одном из них пойдёт речь дальше (собственно, это и сделало нашу кратковременную поездку незабываемой).
Обратный вылет из Тбилиси в Москву значился в расписании далеко за полночь. Вновь прибывший постоялец в гостевой дом, откуда мы съезжали, в знак благодарности за информацию по frequently asked questions вызвался угостить меня и моих друзей вином в одной из хинкальных, расположенных в центре города. Внутри было довольно людно, мы уселись за первый освободившийся столик. Фоном неотвратимо звучали треки с типовым для шашлычных заведений контентом. За моей спиной братва с весьма завышенной - в  сравнении с другими посетителями - самооценкой разливала по стопкам чачу. Бритые головы, бычьи шеи в золотых цепах, «деловые» бесцеремонные разговоры на повышенных тонах - всё это начинало раздражать. Беседуя, мы уже едва могли слышать друг друга. Принесли вино. Белого лебедя на пруду сменила Пугачёва и запела о любви художника. Знакомые с детства слова и мотив тут же подхватил один из "разбойников". Мощным, роскошным басом он точно попадал в музыкальные интонации. Я обернулся, держа бокал в руке. Тот продолжал петь: «Миллион, миллион, миллион алых роз…», да так здорово, что хоть сейчас бери его и - в оперу! Песня закончилась, я подошёл к их столику. Не знаю, кто Вы, - говорю, - но природа Вас щедро наградила талантом и голосом. Хочу от себя и моих друзей поднять бокал за Ваше здоровье. Талант с золотой цепью медленно пожал мне руку, спросил кто мы, откуда, оглядел нашу компанию, затем произнёс несколько слов о добрососедстве, и потом, распаляясь, начал вспоминать, как однажды, 9 мая он пытался заставить местного бармена петь военную песню, а тот не хотел ни в какую: «Меня, - говорит, - с работы уволят». «Пой, собака !!!»,- заорал он на весь зал в нахлынувших чувствах. Посетители хинкальной отложили вилки и замерли, полагая, что вот-вот начнется драка. Я стоял перед ним как чахлый бересклет у раскидистого дуба в грозу.
- Послушай, дружище, - говорю ему, - нам через пять минут выезжать в аэропорт, а мы с тобой вместе так ничего и не спели.
Он властно приказал бармену выключить радио, наполнил две рюмки, протянул одну мне, и как-то не особо приветливо глядел, не в силах остыть. Повисла тишина, и я запел как мог: «Нетав сад арис кидев ца…» Тут, изменившись в лице и просияв от радости, огромный грузин стал тихо-тихо мне подпевать вторым голосом. Мы допели с ним оба куплета «Тбилисо». Все, кто был в зале, включая охранников, стоя нам аплодировали. Уже через час, описав полукруг над спящим городом, самолёт наш поднялся в чёрное небо и взял курс на север.  Мне казалось, я увозил с собой из Грузии нечто большее, чем то, что умещалось в нормы для ручной клади.

Тбилиси.
Май – 2015.