Любил Христа и маму не гневил

Был худеньким застенчивым ребёнком.
Любил Христа, и маму не гневил
и девочек любил, отшлёпав звонко
их суть, пугать, чем мог по мере сил.

Родную школу посещал исправно,
на шуры-муры тратя сердца пыл,
но нанесла любовь слепая травму, -
Наташу из Ростова полюбил.

На лавке в лавке не сидел ни разу,
к коммерции призванья не имел
и вражий доллар обзывал заразой,
скрывая воспитания пробел.

Но родину любил не за берёзы.
Был пионером и металлолом
им сторож продавал слегка тверёзый,
он НАТО не боялся, лишь партком.

По вечерам, сняв со стены гитару,
бренчал, не помня слов, не зная нот.
На кухне бабка с дедушкой шептались,
как внучек их божественно поёт.


Летели утки, дни, года. Недели
семь дней вгоняли пулями в затвор.
Крутился синий шарик еле-еле
и набивал тату об этом вор.

Свобода грустно встретила у входа,
нерадостно смотрели фраера,
им было очень, очень неохота
прилечь, уснув на кончике пера.

Вор - безбилетник жизни карусели,
по кругу скачут кони и олень
и всё быстрей, быстрей, пока не сели,
пока день добрый, а не Судный день.

Свинец зажав, кулак не разжимая,
холодною и мокрою весной,
вор отбивался до скончанья "рая"
и никого за узкою спиной.

То там, то здесь судьба под сердце врежет,
казаться стало - это неспроста,
а время шло, влюблялся мальчик реже
и разлюбил Наташку и Христа.