Мона Лиза и кровавая луна. Символика картины

"Мона Лиза и кровавая луна": символика картины и значение личной истории режиссера в ее создании

Искусство — коллекция эмоционального переосмысления мира с помощью слова, образов и красок. В кинематографе, как и в любом другом творчестве, где слово играет важную созидательную роль в отражении концепции автора, название картины помогает читателю с первых строк или кадров войти в проекции художника. Очень часто, для облегчения этого пути, авторы прибегают к известным символам, словам или явлениям, в которых накопилась энергия восприятия людей. В кинематографе это чаще всего зрительные образы либо знаменитости. Имя Леонардо да Винчи, разностороннего гения не раз использовалось за последнее десятилетие. Достаточно вспомнить философский детектив "Код да Винчи", сериал "Леонардо", фильм "Леонардо да Винчи. Неизведанные миры", "Джоконда на асфальте".


Личная история автора и образ ее героини

Образ гения и его тайны, как свеча в ночи сразу собирают внимание на нескольких темах: средневековье, тайны, искусство, наука, избранность и одиночество, вечный спутник тех, кому открыто большее. Так десятикласснику скучно в обществе первоклашек. Режиссер и автор новой картины, отталкивающийся от образа Джоконды, это женщина с иранскими корнями, эмигрировавшая в Америку. "Мона Лиза и кровавая луна" — третья полнометражная картина в ее творчестве. Лили Амирпур редко затрагивает социальную проблематику, скорее, она исследует последствия этих конфликтов. Пройдя уроки аутсайдера и одиночки во время языковой и социальной адаптации на новом месте жительства, она на себе испытала тот путь, который проживает чужак в среде уже обыденных для кого-то жизненных приоритетов.

Переход с фарси на английский, перевод восточной ментальности на проекции Нового Света сделали искусство Амирпур очень пронзительным и бескомпромиссным. Художница является автором сценариев своих картин и режиссером-постановщиком. Ее основная тема — мотив интеграции зла в современном обществе. Так первый ее фильм рассказывает о вампирах, второй — о каннибалах. В обеих работах нет скидок на "женский вариант подачи" кадра. Суровая и отталкивающая правда о жизни людей, превращающихся в жестоком социуме в изгоев, строится на некоей собственной концепции баланса добра и зла. И если рассуждать в векторе этого автора, то многие религии, требующие ухода от негатива ради внутреннего совершенства, очень напоминают финансовые пирамиды, где чья-то добродетель строится на низменности других.

Новая работа автора попала в шорт-лист конкурсного показа последнего Венецианского кинофорума. Ее основная тема несколько отходит от первоначальной прямолинейности в изображении зла, в сюжете нет устрашающих натурных сцен и людоедских поворотов сюжета, но есть тревога, связанная с паранормальными особенностями героини. Центральным персонажем повести о жизни необычной девушки становится образ Моны Лизы, которая имеет с натурщицей Леонардо да Винчи не только именное сходство в имени, но некоторые другие общие для них черты.


Символика картины: Джоконда, Жанна Д'Арк, кровавая луна, смирительная рубашка


Символика картины не ограничивается образом знаменитого полотна. По сюжету, бывшая пациентка сумасшедшего дома азиатской внешности в день кровавой луны получает сверхъестественный толчок и выходит из забытья. После этого ей удается покинуть стены желтого дома. Она направляется в Новый Орлеан.

Человек без опыта жизни в социуме — своеобразный Маугли мегаполиса. Свобода, в которую попадает героиня, едва ли не сложнее для нее, чем жизнь в психушке. Она обосновывается в Новом Орлеане. И здесь, как бы на втором плане, возникает еще один символ — образ Орлеанской девственницы, именно в таком формате, в связи с названием города. Эта отсылка привносит в образ Моны качества безграничной искренности, внутреннюю силу духа и где-то даже одержимость. Но в отличие от героини Франции, здесь речь идет не о внешнем векторе силы, а о погруженности всех этих качеств во внутренний мир.

Символ кровавой Луны, как обостренный вариант полнолуния со всеми его сказками и паранормальными явлениями, когда силы зла на Земле обретают верховную власть, как проекция агрессивной внутренней силы женщины, чье подсознание зачастую и есть этот мир темной материи, в сюжете картины тоже проявляется. Этот мотив неуправляемой энергии в образе Моны отражен необычными паранормальными способностями. Девушка силой мысли может заставить человека повторять за ней жесты и движения тела. Такая манипуляция с чужим сознанием, как негативное влияние Красной луны и ее фокусировка в психике героини, в отношении к пробуждает почти рефлекторное чувство страха. И если в первых картинах он был связан с физическим насилием, то на этот раз, этот ужас глубже и опаснее.

Тема тела в картине подана в проекции гендерной зависимости и некоторой обреченности женщины. Несмотря на все феминистские движение против харрасмента и традиции восточного ограничения власти женщин в социуме, проблема шаткости личного пространства у представительниц слабого пола не изменилась с приходом новых технологий и культурологических норм. Символика смирительной рубашки и обряд сексуального разоблачения знакомой стриптизерши — сквозная мысль автора о том, что проблемы неприкосновенности из-за ситуаций неконтролируемых желаний делают женщину заложницей на уровне рефлексов. Где тело иногда рассматривается лишь как вариант очередной одежды.


Мона — повелительница жестов


То, что героиня не имея навыков общения с обычными людьми, встречает на своем пути понимание только у стриптизерши и ее сына, измученного буллингом в школе, наводит на мысль о том, что в современном обществе самым важным индикатором коммуникации являются не социальные статусы, а способность снять с себя условности этикета, как одежду у пилоса. Необходимо научиться воспринимать стоящего рядом не по одежде и разрезу глаз, а каким-то внутренним чутьем. Раньше оно звалось интуицией, пока города не превратились в одно большое Гуантанамо с разным уровнем камер, от люксов пентхаусов до однушек дешевых мотелей.

Еще одна аллегория при глубоком проникновении в систему ценностей главной героини напрашивается сам собой. Что в этом мире может адаптироваться только сумасшедший или диктатор. Первая делает отсылку к прошлому Моны, вторая версия — это ее необычный дар манипулировать людьми. Обращаясь к образу Моны Лизы, можно заметить, что и произведения искусства с какой-то стороны это тоже манипуляция и подчинение общественного сознания, уравнивание взглядов под общие каноны. Образы искусства всегда более защищены, чем художники, их создавшие. Это поэта можно застрелить, а вот его образы адепты бессмертия систем. И как эмоциональный слепок вечности они продолжает забирать из копилки человеческих эмоций тепло восхищений, удивлений или прохладу раздражений.

Тема варварства, в ключе которого может восприниматься дар Моны повелевать чужой жестикуляцией, перекликается с поступками невменяемых, которые портят произведения искусств. Такой акт вандализма известен и в отношении "Джоконды". Синдром Герострата не всегда связан с жаждой славы, иногда это банальное раздражение, где чаша терпения красоты переполнена и превращается в свою противоположность. А поскольку у бога искусства есть только человеческие сердца и руки, то этот баланс он восстанавливает через них.

Способность Моны управлять сторонним телом, как бы свидетель того, что она живет внутри каждого, кто поддается ее воздействию. Это происходит с помощью волны эмоций, гипноза, при наличии одного трансцендентного пространства, в которое закрывает всех жителей город. Теперь эти стены стали еще крепче на волне сотовой связи и системы интернет. Тема таинственности и домыслов, которая всегда окружала картину Леонардо да Винчи, в фильме Лили Амирпур нашла отражение в приеме умолчания. Как о модели натурщицы, позировавшей художнику нет точных достоверных, не обросших слухами сведений, так и о прошлом героини фильма зрители ничего не знают. Они не знакомы с ее историей: почему она оказалась в доме для умалишенных, как она там жила, почему так долго. Все это, как неприглядная плоскость с обратной холста, остается за кадром и за фабулой сюжета.


Тема свободы от социума и объективной реальности


В одном из интервью автор картины признавалась, что для нее новая реальность после победного шествия пандемии обернулась сужением личного пространства.И это стало посылом для новой картины — темой выхода из коробки, поиском свободы от условностей, в том числе и ситуативных, связанных с коронавирусом. И ее внутренний камертон в фильме связан с темой выхода за пределы искусственно созданных ограничений. Наверное, такое же чувство появляется, когда вдруг читаешь или встречаешь какой-то неожиданный взгляд на старые события, книги, учения. Уход от стереотипов — один из принципов внутренней свободы, и то, что по фильму наиболее свободными оказываются стриптизерша, бывшая сумасшедшая, а может и не бывшая, и наркодилер, — говорит о том, что грани свободы размыты внутри.

Одно из этих проявлений в танце у шеста — вовлечь зрителей на волну своей животной харизмы красотой тела и пластикой движений. Второй путь — дать кому-то возможность упасть в зону искусственного отключения от правил мира. Там, в этом забытье, напоминающем жизнь в доме для умалишенных, наркотики и металл образуют непреодолимую преграду размеренному и табуированному образу жизни. Третий путь — обладание паранормальными способностями и подчинение себе других на уровне схожих идеомоторных реакций, реализуемых на уровне привычных фреймов тела — жестов. Все три пути являются разными по подходу, но едиными по цели — желанию выйти из тесной коробки ограничений.

Касаясь линии стриптизерши, которая становится почти подругой главной героини и предлагает ее одиночеству свою маленькую семью, хочется вспомнить один из мифов, а может и правдивое воспоминание о том, как создавалась картина. Говорили, чтобы модель не утомлялась от длинного монотонного сидения напротив мольберта, в комнате где писал Да Винчи, постоянно звучала музыка и исполнялись танцы, чтобы отвлечь от статики прообраз Моны Лизы. И именно поэтому взгляд с портрета выглядит таким проницающим, способным увидеть зрителя с любого ракурса. Считается, откуда бы человек не смотрел на него, он обязательно ловит резонанс от образа, как-будто встречается с ним взглядом. Так и героиня, встречается с внутренним человеком каждого незнакомца, которого легко делает своей марионеткой.


Аутсайдер и его одиночество


Вместе с тем, дар не делает Мону человеком самодостаточным. Девушка имеет ярко-выраженный холерический темперамент, экзистенцию самоуглубленности и молчаливую натуру. Она аутсайдер и одиночка, понимающая, что жить среди людей, даже при наличии свободы и власти, не намного легче, чем пребывать в застенках сумасшедшего дома. Гений автора, написавшего картину, покорившую миллионы людей, своими открытиями опередил время на века и тоже был одинок. Но его одиночество, если рассматривать гениальность как своеобразную форму проявления сумасшествия, имело некий верхний статус, в отличие от героини. Она не идентифицирует в иерархии статусов собственное "я", а просто ищет себя и место в этом неожиданно обретенном мире.

В картине явственно ощущаются настроение и переживание фатального одиночества, исходящие из авторского мировосприятия. Это личный опыт постижения жизни в другой системе ценностей, где любая встреча не гарантирует того, что ты будешь понят и принят. Где необходимо пробиваться через рутины традиций и правил, к которым местные жители так привыкли, что с годами даже не замечают их косности и деструктивного влияния. Ситуация жизни с чистого холста, едва загрунтованного под новый сюжет, не в каждом возрасте и не в каждой новой стране может сулить гарантии, что человек впишется в новые обстоятельства без трений и моральных потерь. Путь чужака всегда опасен, даже если он наделен паранормальной властью. Об этом второй уровень сюжета истории о Моне.


Диктат Джоконды — аллегорический смысл дара героини


Одной из любимых картин Лили Амирпур является часть "квартирной трилогии" Романа Полански. Речь идет об "Отвращении". Мотивируя свой выбор, режиссер выделила тему глубокого психологизма, умение работать камерой не поверхностно по сюжету, а в глубине замедленного действия, в попытке показать подводные течения подсознания и мотивацию поступков героев, особенно их негативный вектор. Там, где проблема зла и темного мира ставится не частью нравственных критериев, а одной из существующих данностей мира. Это отношение во многом объясняет выбор тем Амирпур. В нем видится бескомпромиссный реализм в подаче образов. В ее работах нет места слащавому глянцу и кинематографической клюкве. Автор не стремится к позитивному вектору развития сюжета, чтобы задобрить зрителя и потерять человека.

Героиня картины "Кровавая луна"не ощущает своей ущербности. Но при взгляде на экран может возникнуть такое впечатление. Оно может стать реминисценцией одного из романов Ф.М.Достоевского, где тезис о "положительно прекрасном" герое приводит в тупик. В современном мире может быть счастлив только идиот. В вопросе об ущербности последний раз обратимся к символике картины. Среди одной из последних версий, которая почему-то показалась не лишенной правдивости, было высказано новое предположение о смысле загадочной улыбки Джоконды.

Ученые американских престижных учебных заведений пришли к выводу, что натурщица страдала одним из заболеваний (гипотериоз), вызывающим спастику лицевых мышц. И улыбка есть ничто иное, как внутреннее движение губ, которое связано с втягиванием щек. К такой же особенности изображения лиц моделей прибегали и американские художники, создающие плакаты и календари в стиле пин-ап. Это мышечное напряжение на уровне подсознания, как скрипку, как бывает при зевоте, сонастраивает зрителя на встречное движение мимикой. В этом кроется тайна магического воздействия великой Джоконды, построившей после себя отряды и армии поклонников. И в этой связи, умение Моны командовать чужим телом и жестами, выглядит как своеобразное продолжение мотива о диктате искусства.