Мертвое море

Мама, мне 25. Я занимаюсь ерундой, слушаю ерунду, читаю ерунду.
Что делать, мама? Должна ли я быть такой в этом, казалось бы уже сознательном возрасте?
Ты не слышишь, мама, ты не подскажешь.
Твои уши закрыты, а мозг забит мыслями о своей тяжелой, несправедливой, тусклой жизни.
Посмотри на меня, я же здесь. Я нуждаюсь в тебе.
Смотрю в ее раскрытые глаза-мутные, страшные, залитые пеленой горького алкоголя и раздумьями о несбывшемся, о разбитом, о тех, кто оставил и сделал больно.
Их вид нагоняет ужас.
Она полностью погружена в этот дремучий лес убивающих ее дум, она погрязла.
Физически она здесь, сидит вот, напевает что-то себе под нос, такое успокаивающее, тонкое, как колыбельная.
И я бы даже могла сидеть и наслаждаться ее мелодией, прилечь головой к ней на колени, закрыть глаза и прочувствовать то спокойствие, защищенность, любовь и нежность, что может подарить только мама…
Если бы не ее глаза…ужасающие, пустые, ушедшие. 
Ее ментальная сторона уже давно утонула в болоте. В болоте грязных мыслей, зачастую накрученных и совершенно ложных. До отвращения ложных.
Но ей уже все равно, ей этого не заметить сквозь мутную завесу. Она и не замечает…
И погружается с каждым разом все глубже и глубже.
Я знаю, ее уже не вытащить.
Я уже не увижу ее зелёных чистых глаз, не увижу её настоящую, нетронутую и цельную.
Я не услышу больше от неё разумных мыслей, не услышу её ясный, поющий голос.
Не смогу почувствовать нежность ее рук, ее мягких исцеляющих объятий.
И не смогу ей дать того же.
Она больше не здесь, ее сознание ушло глубоко в недры той чёрной дыры, что образовалась в ее сердце.
Я не уберегла, не спасла, и не смогу уже.
Прости мама.
Я слышу твою боль. Везде, и всегда, она во мне.
Слёзы по тебе самые горькие, катятся крупным градом по моим щекам, а на вкус как самое соленое море, в котором осталась вся наша любовь.
Мои слёзы по тебе, они никогда не усохнут, мама.
Они никогда не закончатся.
И это будет самое бескрайнее море, которое
никогда
не высохнет.