Осенью, в припадке смертном

Красава. Именно!

Скоро уже — ****ая осень.

Отрывок из последней главы 4 части 4 части 3 части трилогии «Профессор Арутюнов», черновик.

Кому мстил профессор Арутюнов? Самому себе. За что? За малодушие. За то, что всегда жил не так, как хотел. За то, что пошёл в стадо вместе со всеми, в мэйнстрим, за то, что всегда жил не так, как хотел. Тоже попадает в параллельный мир и вступает в схватку с Роджером. Сергей кончает с собой в Тибете.

Сергей не смог прожить свою жизнь, как в литературе, только в творчестве, он должен был жить так, как он писал, и без всяких условностей! Когда творчество закончилось, жить ему стало не за чем, да он и не мог по-старому, поэтому пошёл в ОПГ, чем кое-что исправил. Но было поздно, чифирить с братками подобно Шаху, он не смог,

Автор считает, писал он гениально, никто не пишет лучше. Амирам? Писал хорошо, но у него был один голос, хороший восточный голос, более мусульманский, чем еврейский, индийский, такой «саддху», который приехал — а все саддху очень много сидели, вы знаете, чем дольше сидел, тем больше йог, Кабанов, а что Кабанов, это просто такие «слова», или этот дурак Рейн — у него были такие пласты, современные, трехмерные, полифония, первый голос рассказчик в третьем лице, второй автор, третий гнозис, как он это делал, Бог его знает, Чичибабин хуже, автор считает, в своих ранних произведениях, и нет, они просто разные все, были интересные смысли, красивые такие, а были не в бровь, а в глаз, он специально писал красиво, делал такой армянский «дудук», играл, выдувал, кстати, стихи совершенно армянские, а не славянские. Москвич, да, но любой москвич не так бы это все написал. Посмотрите тексты «Любэ» или «Дюны», тоже ведь москвичи, ну или Макар. Тот же самый.

Момент этой гениальности Сергея был не оценен. И ему еще за неё прилетело, судьба попросила убить китайца, впрочем, он был к этому готов. Когда у человека кунг-фу, бить будут его, изгонять, это как в боксе, понимаете, будешь боксировать хорошо, тебе тут же прилетит. И ты будешь проигрывать — раз за разом жизни… — но, в этом проигрыше ты будешь возрастать, возрастать в своём мастерстве, в данном случае политическом. Только жена не дала бы ему умереть в приюте в богадельне, Бог послал ему Олю, чтобы он не умер на улице.

Сидеть в тюрьме ему было не надо, так произошло, понимаете, такой человек, как он… Тюрьма ему была не нужна. Не потому, что в тюрьме его бы стали избивать, Киллер бы этого не допустил. Тюрьма была ему не дом, он не жил нашей жизнью, да, он пришивался когда-то, был в подростковых ОПГ, потом он ушёл в другое, в войска и так далее, в автоматные темы, и они в нем сидели в его стихах, он бы был там, как Кара-Мурза. Во-первых, он бы проводил все время в карцерах, ему давали пятнадцать, ещё пятнадцать, потом бы просто умер, не выдержало бы сердце.

Он бы не смог сесть с бродягами, которые все в крови, которые там топят по пятнашке второй раз, не потому, чтобы он к ним по-плохому относился, они просто другие люди, эргрегор другой, это автор может. Этой жизни он не знал, самое главное. И вот она ему была не нужна, тюрьма, потому что он бы там тихонько умирал, потому что в воровской мир он бы не пошёл, во-первых, поздно, раньше надо было начинать, во-вторых, зачем он ему? Этой жизнью он бы жить не стал; он же нёс обирался в тюрьму по принципу «мои университеты», попал в тюрьму, вышел и пошёл, пошагал, создал своё ОПГ Арутюновские, он же был не Кирилл Чертановский. Это автор может говорить с ними на равне, потому что у него за плечами много чего. И поэтому это, конечно, ему было не нужно.

Да, он был счастлив в своём и своим творчеством, и это все! Его никогда не издавали потому, потому, что гениальность, понимаете, он бы стал всем мешать! Не понятный многим и не понятый — и не признанный! — если бы он был вынесен на широкую публику, потому, что стихи у него действительно были очень хорошие, многопластинчатые поэтические рептилии, сложные, слоистые, которых нельзя много читать, понимаете, брать по чуть-чуть, такой коньяки сильным градусом, нельзя его, понимаете, лупить, как портвейн, и все такое. В конце концов Сергей себя убил. Это и была та мая месть самому себе за то, что он жил не так, как он хотел. За малодушие, за то, что он не смог прожить эту жизнь так, как мог и был должен. Он прожил ее так, как хотел, а не так, как ему сказали звёзды, все мы этим грешим в той или иной мере, редко кто проживает жизнь именно свою.

Он должен был в жизни делать то, что делал в литературе. Понимаете? Он должен был жить так, как в стихал, вся эта «Окопка», «Окалина», «восемь к одному» должны были быть в реале. Но тогда бы он не писал, скажете вы, только «двигался», сколько таких, и будете по-своему правы. Инфантильности поэта в жёстком мире рождений и смертей в недрах московских и подмосковных бандитских бригад, управляемых лидерами воровского мира, места бы не было, не до песен. Голову на плечах сохранить, и то. Полностью «Окопка», даже не «Бандитка», оказалась только в творчестве, подборку из ста армейских стихов он закончил, а больше выразить бы уже не смог, родить. И это было все, конец жизни.

Месть профессора Арутюнова была месть той части себя, которая в нас всех, этот профессор есть во всяком. То, о чём автор сейчас пишет, говорит, никто не будет читать, это настолько узко, как вам сказать? Зато тот, кто прочтёт, тот не забудет. Мысли такие… Понимаете, профессор Арутюнов был, как звезда, он взлетел и горел, и сиял, — почему Сергей никогда не мог выразить себя так в общении, потому что он хорошо писал, вот автор пишет плохо, потому что много общался со злодеями и негодяями, чёрная карма, поэтому общается хорошо, его на базаре взять никто не может, если он начнёт серьёзно говорить, это проверено, потому, что он плохой писатель, плохой поэт, плохой литератор, значит, хороший переговорщик, Арута был плохой переговорщик потому, что гениальный поэт, можно так сказать, но Татьяна Бек писала лучше, чем он, технически, но она не поднималась до тех моментов, которые Сергей… понимаете, у Амирама есть голос, хороший поэтический удар, он так грамотно работает, мастер спорта, олимпиец, Арутюнов уже перешёл в профессионалы, много раундов, в общем-то, сенсей, но такой «сам для себя» — поэтому они сияют, сияют его вещи, и его это погубило, в этом свете он сгорел, сломанная жизнь!

Почему его сломали? Сломали выдающегося востоковеда Григория Ткаченко, надломили украинского актёра и поэта Домбровского, как Василя Стуса? Пятнадцать лет в лагерях строгого режима от звонка до звонка провёл читинский музыкант и поэт-песенник Эдуард Иконников? Три года вместо двух провёл в армии Владимир Захаров? Примеров много. И автора, но автор потом сумел выпрямиться, когда выпрямляешься, иногда все вокруг умирают, идут препятствия. Ты встаёшь один, как в Спарте, но ты встаёшь, понимаете? Автору просто повезло, он сумел выпрямиться. Почему от автора отошли многие из его коллег по девяностым (многие отошли)? Не такие смелые.

Понимаете, жизнь ломает людей двухметрового роста с правильно набитыми кулаками. Это другое… В Китае это есть, не сломанные воины, уйти не сломанным, в Японии, понимаете? Вот о чем хочет сказать автор.

— Ты должен писать, писать, писать, идти за своим сердцем, рвать своими стихами, — говорил задолго до вышеописанных событий Сергею Грант Грантов, сидя у него на кухне в Чертаново. — У тебя пока этого нет, у Ханжина иногда это есть. При всём при том, хотя у него нет твоей технической подготовки… Сергей, тебе надо в твоих стихах суметь подраться. Поломать противника в углу у канатов. В с ним боксируешь, это не всегда хорошо, иногда просто нужно поломать. Так и вот — тудудуду! — просто поломать!! Ну не важно, как!!! У тебя вот этого нет, потому что тебе хочется, и ты начинаешь его ломать, потом перестаёшь, выпускаешь его из угла, начинаешь с ним боксировать. Помнишь, ты мне рассказывал про винчун, теперь я тебе рассказываю. Да, ты достаёшь, но ты… Тебе надо просто его порвать, и ты можешь начинать с первого четверостишия, ведь сам бой можно вести так, как Тайсон, посылать в нокаут с первого раунда, не заботясь о зрителях. У Ханжина это иногда есть, ты читаешь его стихи, Высоцкого рвать начинает, «как баба с веслом», «рязанский лимитчик Есенин», вот он, сука, педерасты все, вот так надо делать! У Амирама есть момент рвать, но, понимаешь, он когда ломает, он… Начинает забивать. Ну, то есть, бьет сверху по голове в стихах, противнику конец, а нет, это не то, красоты нет у такого боя. Киллер говорил, ломота должна быть изящной. Ну выходит такой здоровый мужик и начинает тебя, бля, рвать, отрывать тебе руки и ноги. А ты должен ронять противника, ну ты понимаешь, выигрывать, так вот правильно ты все делаешь, иногда ты выигрываешь по очкам, иногда у тебя есть нокауты, а ты должен, ну как тебе сказать, зарубиться! Вот этого у тебя в стихах мало, есть это у тебя, есть, только ты должен это продолжать, ну видно по вот этому всему. Вот как фильм «Потоп», помнишь, пан Владыевский? Вот он правильно делал, держался в седле хорошо и рубил прямо пополам. Вот так где-то, да. А как у самураев, у нас с тобой не получится, потому что там когда катану ведёшь, иногда надо делать движение медленно. Понимаешь? Но это не возможно в нашей вот этой греческой парадигме. В Спарте этого не было, у тебя Спарта, запомни, что у тебя не каратэ, у тебя Спарта идёт, пятиборье, вот это всё. Бокс, борьба, у тебя чисто греческое, ну, южно-греческое с восточным, это не кунг-фу и не каратэ. Ну кунг-фу ни у кого нет, пытался этот самый Торчинов это сделать, «Самка», роман, востоковед, но обфоршмачился с прозой абсолютно. Потому что… Ну это разные вещи абсолютно, писатель и учёный. Много читать и уметь хорошо написать, это все херня! Пелевин когда-то пытался, ну так, у него кое-чо похоже… Но это, ты знаешь, сейчас уже ни у кого нет! Вот «Троецарствие», вот это да, именно то, что есть, вот это сложно. Очень много там надо знать. Избивали же постоянно уличные зеваки в Китае такого авторитета синологии, как Май Богачихин? Ну вот. Все, закончил. — Грант налил себе крепкого чая и ушёл, в себя, конечно.

От души всем правильным украинским пацанам!!!

Ивановский Ара   13.08.2024 17:10   •   Заявить о нарушении