Маруська

   Этой весной Петровна опять взяла грех на душу. Ее старая кошка, как и положено, отгуляв свое,  принесла четыре разномастных, жалобно пищавших котенка.
   Обнаружила она всё это хозяйство случайно. Решив переставить ящики на чердаке, Петровна таки наткнулась на довольную кошку, которая сладко жмурилась в пыльных лучиках солнца. Кошкины худые бока   с жадностью мяли лапками  сосавшие ее котята.
 - Ах ты ж такая сякая,- обречённо выдохнула Петровна.- Воюю с тобой, а все без толку. Греха с тобой не оберешся,- почти бормотала она, заранее зная, чем все закончится.
    Ждать не имело смысла. Женщина улучила момент, когда кошка ушла от своего прожорливого семейства, собрала весь тоненько пищавший выводок в полотняный мешок и воровато спустилась вниз.

Маруськи внизу не было. Нужно было все провернуть, пока она не вернулась.
Набрав воды в ведро, Петровна привычным движением сделала свое чёрное дело, а после надёжно прикопала, скрыв все содеянное.

Дома, хорошенько вымыв руки и налив себе большую кружку чаю, Петровна принялась думать.
Маруська жила у нее давно, была она  кошкой ласковой и исключительно плодовитой. Пока был жив покойный муж, все вопросы воспроизводства кошачьего племени решал он, самым радикальным, хоть и жестоким,способом.
Последние три года Петровне приходилось справляться самой.

Решение подоспело само собой, как это иногда бывает, вероятно, повинуясь движению невидимых эфиров и прочих трансцендентных материй.
В журнале для дачников, в разделе рекламы было помещено объявление ветеринарной клиники. Среди прочих услуг значилась кастрация.

Сказано- сделано. Маруська навсегда потеряла приличествующую ее естеству способность плодиться и размножаться.
- Потом ещё спасибо мне скажешь- виновато говорила Петровна,- это ж надо, чуть что- сразу котята.
Кошка ничего не отвечала, вся ее тощая фигура выражала полное принятие момента.
В заботах закончилась весна и началось лето, которое по многочисленным свидетельствам год кормит.
Петровна была дамой хозяйственной, обстоятельной, ее цветники были предметом зависти многих соседок на  улице, а урожай клубники самый что ни на есть обильный. Так что было ей не до Маруськи. А Маруська почти не появлялась, изредка заглядывала домой, щурилась на свою хозяйку, усевшись на веранде.
Странное дело, Петровне неловко было, как будто сделала она что то непоправимое, нарушила какой то баланс.
-Что смотришь, - говорила она кошке, - куда тебе, ты уже старая, отдыхай.Да и мне подбирать за тобой каждый раз уже невмоготу,- оправдывалась она.

Лето катилось к вершине, отошла клубника, началась вишня и черешня, поспевала малина.
У Петровны на летней кухне дым, точнее пар, стоял коромыслом- во всю закатывались компоты. Сохранялись витамины на зиму, как жаркие моменты лета, закупоренные в одинаковые трехлитровые банки.
Как то вечером, когда разгоряченная Петровна присела попить чайку со свежесваренными пенками от вишнёвого варенья, в кухню просочилась Маруська, приветственно щурясь и мурлыча.
- Здрасьте, явилась не запылилась,- язвительно произнесла Петровна, - давно не было. Ну иди, покормлю тебя уже.
Кошка не шелохнулась на призыв, она выписывала кренделя у ног хозяйки, терлась головой, призывно мурчала- явно звала куда-то.
Петровна грузно приподнялась и пошла за кошкой на крыльцо.
На крыльце, на высохшей тряпке для мытья пола лежал маленький котенок, серенький, как комок пыли, который случайно выдуло сквозняком из под дивана.
Маруська старательно и со знанием дела вылизывала его полосатый лобик. Уж неизвестно, где она его раздобыла: то ли чужая кошка обронила, перетаскивая детёнышей, то ли ещё какие то перипетии кошачьих жизней, а только никакие силы не могли помешать Маруське  в реализации материнского инстинкта.
Жизнь продолжалась.