Посвящается 80-летию со дня смерти Марины Цветаевой.
/31 августа 1941 года - 31 августа 2021 года/
"Встречаться нужно для любви,
для остального есть книги."
Марина Цветаева
Любви дары идут в костёр, и всё задаром.
И ум его был не остёр, и страсти паром.
И на пароме плыли мы сквозь облак драмы,
и ничего не взяв взаймы, ходили парой.
Зачем? Не знаю до сих пор. Судьба крушила
на сто голов один топор, верёвка с мылом.
Но Память смыла берега как шторм астральный.
Тореадору — два рога быка буквально!
Движение глаз ловлю, ты мной извержен.
Похоже, что я не сплю. Мой сон повержен.
И неосторожен путь, всегда ты первый.
Молочные реки пью, кисель Минервы
дрожит берегов. Хурма разрослась борщами,
давно не знавшая сна, больна мощами.
И голос ушёл в забой, озирая местность.
И ты идёшь на убой. Как интересно!
Словесностью полон дом, а звон всё выше.
Заборы со всех сторон, но нету крыши.
И сердце моё впотьмах, и день просрочен.
И снова туман в дымах, он серый очень.
Как музыка Скрябина вдоль седых гармоний.
Я — Фауста! Эта роль для какофоний.
Пока на слуху пират и лук лазурный,
на Колке не одинок твой Дух амурный.
И шрамы под взглядом слуг, и черви точат,
в груди заменив тот луг на многоточий
Сады, где словесный шарм и клад обильный.
И бражников Командарм как Камень сильный.
Он Каменный Гость, всегда льнёт к Каменной Гостье.
В фонтане ночном вода и белые кости.
И отражённый бассейн, где рыбы плещут,
и плавал Робер Оссейн,* его сны хлеще!
Разлуку ловлю как боль в солёный полдень.
Мы съели полпуда соли, и дамы в доле.
И господа сошлись, разделив добычу.
Победы уходят вниз, поражения — в кичку.
Но я, распустив власа, хохочу как Память,
в которой тупит Коса, и не в силах в замять
нарезать траву на Пир, чтобы cows** наелись
и спеть для молочных Лир в этом Свете успели.
Беседую через столик, вливаю кофе
в рты раковинных утр, вечерами — более...
Движения губ ловлю, кто скажет первым?
Что больше я всех люблю играть на нервах.
Беседовать через пляж, на бежевом беже
наряд из шифона, корсаж... Песок заснежен.
И нету рутины здесь, и нет ретроградов,
которые гению сесть не дадут ведь рядом!
В мой час наверху горы — всё те же страсти.
Готовят украсть воры мои же снасти.
Но тяжек для них улов и невозможен.
И горек прогнивший кров, и сон тревожен.
Задаром шагну в костёр, развеяв думы.
Поместье во весь опор обскачу бесшумно.
А площадь, расширив смысл до вселенских впадин,
под Красным Месяцем сплин защитит от ссадин.
А после всего одна постель и выкуп.
Я миг оторву у сна и впишу как гриппа
симптомы из неизвестных Коронных свадеб,
где каждый со смертью "на ты" без косы и впадин.
Из раковинных щелей достаю жемчужин
предсмертную горсть — апогей, а с ней ты дружен.
Когда воробьи горстями слетались к вышке,
мне мнились орлы и чайки, а были мышки.***
Крылатый был их забег, залёт по залёту.
Постели из бязи нег, в шелковых слётах.
А прежде усмешка рта и лона пропасть,
и то, что стоит в летах молодой как опись
премудростей всех земных, с чем не властно Время,
шекспировых и хмельных бражников племя.
Идёт бубенцовый сбой кастаньет для Иды.****
И бык идёт на убой, и красней коррида.
И умер художник Краснов,***** и многие более...
Лимонов, отец Основ и гон своеволия!
И столько потерь на век, что на новый хватит.
И ты уже не человек, а Маска в шляпе.
А я выбираю тебя как себя, завидуя,
что можно ещё собраться с силой Изидовой!******
И взглядом сдвигая гору, растить полномочия,
сакральных её мощностей не обесточивая.
До обессроченных дней, издавая журналы...
Мне бы её коней, универсалов!
Любовь — это значит жизнь без дешевизны.
На площадь и эшафот не надейся с тризной!
Копи по крупицам рельсовый хлад вокзалов.
Тащи муравьём на склад, универсалов
запутанных рифм и слов, распутаешь там же.
И это как твой улов без мизинца фальши.
Помни и радуйся древним, щади их шоры.,
но стань, наконец, амазонкой, вонзая шпоры
в Пегаса! Скользящих рыб яд, свинец, на выбор...
Возможно оборвались коромысла глыбы.
А в каждой из них Луна иль Лунное Солнце.
Это ль твоя вина? Это — Свет в оконце!
На переКрестье дуг, Радуг невольных,
разоблачённый лук одежд своевольных.
На золотых куполах покатое счастье,
видимое из окна даже в ненастье.
Вписанный мелом в забор иероглиф тяжкий,
Усмой******* горит в упор, ударом с оттяжкой.
Как полководец римский в Мексике тайно
ешь ананасы в шампанском, так же отчаянно.
И как в остатке сухом, готовы проститься.
Было? Не вышло. Облом. К чему же креститься?!
Простимся на небесах и встретимся там же.
Час заповедан во Тьмах и Светах от Анжи.********
Север Кавказских гор, гордые, в мыле
Пегасьи летят скакуны с Лермонта силой.
Шубою снежною в пол барса, не рано ли?
Раны своей произвол вылить стаканами
напропалую ковра, ворсом персидского...
Вот оно, Всадника промысел с острова Критского!
Даром костры и любовь, и прощанья калиточные.
Драм хризантемных забор, дорожки зажиточные.
Сонные как маяки, Светом кудесные...
Плаватели, ходоки морями не пресными.
Зачем? Не скажу до сих пор. Судьба сокрушенная.
На сто голов — топор. И плоть разобщённая!
12 сентября 2021 года
*Робер Оссейн (фр. Robert Hossein, при рождении — Абрахам Оссейнофф (фр. Abraham Hosseinhoff); /30 декабря 1927, XII округ Парижа — 31 декабря 2020. Французский актёр театра и кино, режиссёр, продюсер, художественный руководитель театра «Мариньи».
**cows (каус) — /англ./коровы.
***Короновирус.
****Ида Рубинштейн. Портрет Серова.
*****Намёк на пребывание К. Бальмонта в Мексике.
******Умер Бори;с Арка;дьевич Красно;в (фамилия при рождении — Ро;йтер; 22 января 1961, Киев — 7 сентября 2021, Москва) — российский художник-сценограф, дизайнер.
*******Исида (Изида; егип.,лат. Isis) — одна из значимых богинь Древнего Египта, представлявшаяся образцом для понимания египетского идеала женственности и материнства. Она почиталась как сестра и супруга Осириса, мать Гора (Хора) и, соответственно, египетских фараонов, которые считались его земными воплощениями.
********"Изида" (издавался в 1909—1916 годах, Санкт-Петербург) — «журнал оккультных наук», официальный печатный орган русских мартинистов, издававшийся в Российской империи.
*********Ушмаль (исп. Uxmal) — руины крупного города майя на северо-западе полуострова Юкатан, на территории современного мексиканского штата Юкатан, в 68 км южнее города Мерида.Считается одним из самых важных археологических памятников культуры Майя.
Здесь перекликается с: Усмас (латыш. Usmas ezers) — озеро на западе Латвии, одно из крупнейших в стране. На берегах расположено несколько населённых пунктов, самый большой из которых Усма (Аусмас). В озере находятся острова (в порядке убывания площади): Вискужу, Морица, Лиелалкснитес, Мазалкснитес.
**********Анжи — географическая местность на Северном Кавказе, в которой расположен город Махачкала.
______________________________
*Поэма "Не Конца".
Призванием звучать! 1 часть.
http://stihi.ru/2021/08/30/2817
Причастность. 2 часть.
http://stihi.ru/2021/08/30/2953
Яства слов. 3 часть.
http://stihi.ru/2021/08/30/3492
Серебряные дребезги. 4 часть.
http://stihi.ru/2021/09/03/1581
Memento vivere.5 часть.
http://stihi.ru/2021/09/03/2728
Поэма Не Конца. Губ ослепление. 6 часть
http://stihi.ru/2021/09/09/1838
Поэма Не Конца. Memento mori. 7 часть
http://stihi.ru/2021/09/09/2570
Во Тьмах и Светах. 8 часть.
http://stihi.ru/2021/09/11/3044
Поэма Не Конца. В час сокровенный. 9 часть.
http://stihi.ru/2021/09/18/2362
Поэма Не Конца. В поисках утраченного времени. 10 часть.
http://stihi.ru/2021/09/19/2738
Поэма Не Конца. Во Тьмах и Светах. 8 часть
© Copyright: Светлана Водолей, 2021
Свидетельство о публикации №121091103044
Свидетельство о публикации №121091103044
Рецензии
В час сокровенный, строгий и немой
впишу вершину с дымкой лёгкой ленты,
страстей моменты воли неземной
и помнящих меня без сантиментов.
На снежном поле рушатся следы
моих даров, не отданных буквально.
И ты ушёл предутренне в Сады,
где день и ночь сходились виртуально.
Всё даром. И костры и эшафот.
В любви нет строгих правил безупречных,
хоть социум придумал. Бергамот
без чая для меня не стал бы вечным.
Второй сегодня раз вхожу в реку.
Шаг не туда перста, и всё пропало.
А треть уж написала... Навсегда
ушло всё то, что трепетно дрожало
и в полутьме писалось. О, Восход!
ты солнцем отразился в полудрёме.
Костёр сгорел, а Жанны весь приход
до сих с молитвой крестит свой же рот
и от восторга боли льнёт истомой.
В моих томах распластана волна,
что берег бьёт нетерпеливой ножкой.
И Осень ассарийсая вольна
всё повторить сквозь ставни пред окошком.
Пишу уже другое, возвратясь
туда, где дважды в реку и не входят.
В одну постель на пропасти делясь,
срастаюсь как во сне с своим приходом.
И мир дарован, хоть и на убой.
И с полем битвы мальчики срастились.
И сам Болконский в бездне голубой,
тот взгляд его, что позже многим снилось.
И мнились предостойные дары,
остепенённых пажитей пространство.
Ручей, куда смотрелся бог, Куры
гон вероломных судеб, камней чванство...
Запущен в воздух радостный дракон
как обещание счастливой долгой жизни
и достижений доблестных пригон,
и те супы, что до сих пор не скисли.
Пошагово пространство воплотив
в дела, тела, в движений коленкоры,
ты помни, что прохлад аперитив
в тени купав даёт недолго фору.
И торопись, к обеду чтоб поспеть
Пиров заоблачных и не всегда заметных.
Но Агни-йогово заставь себя гореть
и так же тлеть с той тихостью приметной.
Она всегда просила почитать!
Теперь её уж нет, и стынет чашка.
И скатерь бесполезно распростать.
В ней ничего, окроме пятен бражки,
где бражницы растерзанный забор,
и бледна щель у раковин жемчужных.
И только на снегу следов узор,
уже невидимый и никому не нужный.
Поэтому — Memento! Жди вестей.
Так просто умереть, но трудно выжить.
Горами двигать будем впредь костей
тех мальчиков на поле битв и иже...
Костры гуляют, подлинны ветрам.
И шепчут губы ангельское Жанне.
Как розовым купаться свитерам
дано в нефритовой шампанско-винной ванне?
Жизнь перевёрнута как шар, и рвёт дракон
воздушных свадеб душный крик о горьком.
И Поцелуй, достойный анемон,
смешит и радует гостей. Столовой горкой
накрыты рифы яств, морепродукт
сияет изощрённым удовольствием.
Алмазом — камень в спину — рифм редут
городит что ни попадя с искусствием.
Как сложно утром разобрать клубок
шелковых ниток, спутанных навеки.
И непонятен вывод, мал и срок,
в котором разглагольствуют как бог
с несметной глупостью глупца, мы, человеки.
И озирающий остаток дней своих
как римский полководец, в барабаны
бьют супротив своих же и чужих,
где Русский Мир давно стал чужестранным.
Мы чувствуем за колкостью границ,
которых не было недавно, а сегодня
мы падаем пред ними с визой ниц,
хоть мы по крови не иногородни.
Смешалось всё в счастливейших домах,
как и в несччастных, всё одно пространство.
И снами в неразгаданных дымах
туманов, городим для яви чванство.
Как ваза-мозер, в ней цветы и щель
бледнее раковинных перламутро-впадин,
прозрачна этой жизни канитель
из политичческих пустопорожних ссадин.
Но сонм рубцов на теле как светлиц,
пронзённых солнечными строгими лучами.
И лишь тепло от них в паденье ниц,
с надеждой обезглавленных границ,
случайно не поверженных врагами!
В час сокровенный, строгий и немой
вписав вершинно дымку из тумана
страстей моменты с волей неземной,
и помнящих, что ты не чужестранна.
На снежном поле явятся следы
твоих даров, мне отданных буквально.
Прекрасна, уходящая в Сады,
где день и ночь сходились инфернально!..
18 сентября 2021 года
_____________________________
http://stihi.ru/2021/09/18/2362
Светлана Водолей 19.09.2021 08:36 • Заявить о нарушении
впишу вершину с дымкой лёгкой ленты,
страстей моменты воли неземной
и помнящих меня без сантиментов.
На снежном поле рушатся следы
моих даров, не отданных буквально.
И ты ушёл предутренне в Сады,
где день и ночь сходились виртуально.
Всё даром. И костры и эшафот.
В любви нет строгих правил безупречных,
хоть социум придумал. Бергамот
без чая для меня не стал бы вечным.
Второй сегодня раз вхожу в реку.
Шаг не туда перста, и всё пропало.
А треть уж написала... Навсегда
ушло всё то, что трепетно дрожало
и в полутьме писалось. О, Восход!
ты солнцем отразился в полудрёме.
Костёр сгорел, а Жанны весь приход
до сих с молитвой крестит свой же рот
и от восторга боли льнёт истомой.
В моих томах распластана волна,
что берег бьёт нетерпеливой ножкой.
И Осень ассарийсая вольна
всё повторить сквозь ставни пред окошком.
Пишу уже другое, возвратясь
туда, где дважды в реку и не входят.
В одну постель на пропасти делясь,
срастаюсь как во сне с своим приходом.
И мир дарован, хоть и на убой.
И с полем битвы мальчики срастились.
И сам Болконский в бездне голубой,
тот взгляд его, что позже многим снилось.
И мнились предостойные дары,
остепенённых пажитей пространство.
Ручей, куда смотрелся бог, Куры
гон вероломных судеб, камней чванство...
Запущен в воздух радостный дракон
как обещание счастливой долгой жизни
и достижений доблестных пригон,
и те супы, что до сих пор не скисли.
Пошагово пространство воплотив
в дела, тела, в движений коленкоры,
ты помни, что прохлад аперитив
в тени купав даёт недолго фору.
И торопись, к обеду чтоб поспеть
Пиров заоблачных и не всегда заметных.
Но Агни-йогово заставь себя гореть
и так же тлеть с той тихостью приметной.
Она всегда просила почитать!
Теперь её уж нет, и стынет чашка.
И скатерь бесполезно распростать.
В ней ничего, окроме пятен бражки,
где бражницы растерзанный забор,
и бледна щель у раковин жемчужных.
И только на снегу следов узор,
уже невидимый и никому не нужный.
Поэтому — Memento! Жди вестей.
Так просто умереть, но трудно выжить.
Горами двигать будем впредь костей
тех мальчиков на поле битв и иже...
Костры гуляют, подлинны ветрам.
И шепчут губы ангельское Жанне.
Как розовым купаться свитерам
дано в нефритовой шампанско-винной ванне?
Жизнь перевёрнута как шар, и рвёт дракон
воздушных свадеб душный крик о горьком.
И Поцелуй, достойный анемон,
смешит и радует гостей. Столовой горкой
накрыты рифы яств, морепродукт
сияет изощрённым удовольствием.
Алмазом — камень в спину — рифм редут
городит что ни попадя с искусствием.
Как сложно утром разобрать клубок
шелковых ниток, спутанных навеки.
И непонятен вывод, мал и срок,
в котором разглагольствуют как бог
с несметной глупостью глупца, мы, человеки.
И озирающий остаток дней своих
как римский полководец, в барабаны
бьют супротив своих же и чужих,
где Русский Мир давно стал чужестранным.
Мы чувствуем за колкостью границ,
которых не было недавно, а сегодня
мы падаем пред ними с визой ниц,
хоть мы по крови не иногородни.
Смешалось всё в счастливейших домах,
как и в несччастных, всё одно пространство.
И снами в неразгаданных дымах
туманов, городим для яви чванство.
Как ваза-мозер, в ней цветы и щель
бледнее раковинных перламутро-впадин,
прозрачна этой жизни канитель
из политичческих пустопорожних ссадин.
Но сонм рубцов на теле как светлиц,
пронзённых солнечными строгими лучами.
И лишь тепло от них в паденье ниц,
с надеждой обезглавленных границ,
случайно не поверженных врагами!
В час сокровенный, строгий и немой
вписав вершинно дымку из тумана
страстей моменты с волей неземной,
и помнящих, что ты не чужестранна.
На снежном поле явятся следы
твоих даров, мне отданных буквально.
Прекрасна, уходящая в Сады,
где день и ночь сходились инфернально!..
18 сентября 2021 года
_____________________________
http://stihi.ru/2021/09/18/2362
Светлана Водолей 19.09.2021 08:36 • Заявить о нарушении
На это произведение написаны 4 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.