Как лунный серп вонзился в виноград...

Как лунный серп вонзился в виноград, как ветер зашептал в углах веранд, как ёжится в ребре мой старый ужас, я узнаю: вот скоро, к октябрю, я только разревусь и закурю, придёт ребёнок, изгнанный наружу из самых чистых комнат головы, в которых нынче столько хлама и травы и зал битком набитый мертвецами, и голосов их злая болтовня, но осень приведёт ко мне меня и скажет: «Дальше разбирайтесь сами».
Развязно, как торговый консультант, ребёнок понавешает гирлянд, достанет шашки, карты и печенье, спугнёт с угла паучюю семью, отыщет фото, на котором я пою, отыщет фото, где я зимний и вечерний; расскажет вне меня свои дела: смотреть куда красиво тень легла, ловить снежинки, лучики и блики. «Откуда, думаешь, детали твоих саг: лиловый лес, серебряный рысак? Откуда из тебя кому-то книги?»
Как лунный серп штрихует снега кисть, как расцветает некапризный декабрист, паук опять мигрирует на угол – я комнат прибранных разглядываю ширь, но будто кто-то здесь недавно жил, пил чай и клеил звёзды на фрамуги, оставил тайники и огоньки, как будто из вошебств иных, других, влекомых приоткрытою заслонкой.

Как будто кто-то кислород в мои стихи приносит, чтоб они росли легки, как будто бы написаны ребёнком.