дьявольский сосуд

               Венеция – дитя сиятельных монархов,
               дитя всесветной суеты.

– Мой дом в лагуне мелководной, да-да, я именно дитя,
с самобахвальным завереньем, историю свою приемлю,
                а гид изложит от себя...
               
Истрийский полуостров, что напротив, любезно камень свой мне преподносит,
оскалом опершись о дно бассейна, всё про какой-то негатив, талдыча грузит:
– что, мол, желтее мумий прикоснулся, накал страстей средь бела дня, вокруг магической меня…
Лица мне не спасёт забрало, рук занятость ни шпаги жало, и ни щита с мечом, опала,
идя незыблемой кармой, весла не выпущу в час роковых наёмных волн...
                Всё лунный панцирь со своим рожком, примерив, кувыркается на нём.
В меня, как в дьявольский сосуд, вод Адриатики агрессорами прут.
Циклический сомкнётся полог надо мной когда-нибудь,
и неминуем эдикт поглотившему мой прах,
                испитым ратью мастодонтов на понтах!
Хотя к приливам честь имею я, с запретами бурения, тогда
на химикалии не ставлю ударенье, сосуд опустошат мгновенно от «посева»,               
               
                справа и слева худое унося.

Свежа, как стёклышко, чиста, в отсутствии авто и лошадей пока -
               
                не бес, из непоседливых повес
меня представил Западу разменною монетой в не утопающей тиаре замков и дворцов -
дай вспомнить, Наполеон – последний всадник, светлейшую "обул", минуя караул,
так и дала б ему пинка, кольцом свернувшимся быка.
Изворотил нутро своею мантИей, покуда в пышный сан не облачилась с Византией.               
               
И был таков.
Вред, обращённый в пользу, уникален, я крепла в раковине,

щупальца расправив,
               
а парадокс каков – таков наив,
Какой-то – aqua alta (высокая вода) и нет меня. Опередив,
прощаются со мной, которые века, растаскивая с выщербленных стен
осадочный традиционный сувенир моих божественных чертогов. Досады тлен,
от рака камня по артерии каналов, и никну головою в маяте,
увенчанная Пападополи Санта Мария делла Салюте.

Не обойдусь без критиканства длительных дискуссий:
должна исчезнуть или не должна...
"Стой, Венеция, не сетуй! Свет искусства – вечный свет.
Чтобы утопить бессмертное, в целом мире моря нет!".*

Баграт, да не боюсь научных истин я, "Высокая вода" забота фондов,
боюсь, динамит Рим с классической бюрократичностью ризонов,
путь их довольно долог до меня, резиновым должно быть лобби,
                попробуй, подсоби,
чем думает наш XXI, из них пятнадцать на моём веку,
удерживают крен с пользою материку.
Причём, надёжно-гибкий и простой водообмен защитных мер, слепой,
рискует, охотиться с теченьем турбулентных зон, иду, как на амвон,
весь фокус в том, скептически подтачивает он,
лаская стан мой распростёртый любимыми береговыми волнами,
где госпожою и хозяйкою, далекою, и близкою  –
я четверть и четверть четверти империи римлян,
                запеленав себя в туман,
жемчужиной слыву под мантией ЮНЕСКО.


      P.S. Венеция – дитя соблазна, подножием портового предместья за духом божьим беззаботна, счастлива в безделье. Веселье битв – курьёзный фарс, развитый в стадии налёта, её, как можно, избегал, а мир, в отчаянье тревожась, следит за неотектоническим боксёром в движении земной коры, толчками с бывших Апеннин её не свергнул бы c квадригою коней Сан Марко.         


По образцу "Тонущие города" Г.А. Разумова и М.Ф. Хасина.
* Баграт Шинкуба

Картина И. К. Айвазовского, "Ночь в Венеции".



         11.09.2015г. Первая публикация.
         28.08.2023г. (переиздано)