Коварный кузнец

В заголовке этой заметки присутствует историческая тавтология, которую современный человек не замечает, но может почувствовать в родстве слов «коварство» и «козни». В старину кузнеца, кроме прочего (коваль, ковач), называли также коварем (ср. названия рода занятий с суффиксом –арь: пекарь, лекарь, пахарь, знахарь и пр.). Коварь – от глагола «ковать». А слово «козни» (с изменением корневого гласного) можно легко присоединить к семейству: «кузня», «кузнец», «кузница».

Вот и получается, что попытки понять происхождение слов «коварство» и «козни» отсылают нас к образу ремесла, которое теперь мы называем кузнечным делом. В этимологических словарях говорится, что причина этому кроется в том, что кузнецы ковали цепи. В старославянском языке существовало выражение «ковати зълаха» – «замышлять недоброе». Отсюда «коварный» – тот, кто кует цепи, кандалы, а в переносном смысле – опутывает хитрыми происками.

Думается, что дело тут совершенно в другом. Кузнечное ремесло в народном сознании было овеяно тайнами и наделялось магическими свойствами. Это отношение к кузнечеству сложилось в давние времена и объясняется тем, что оно воспринималось как высшее умение, искусство, связанное с преобразованием металла, изготовлением из него оружия и орудий труда. Как сказано в энциклопедии русской мифологии, в народных представлениях кузнечное дело воспринималось как магическое действо: оно было связано со стихией огня, с умением использовать его силу при обработке одного из самых твердых материалов, а также со способностью придать металлу большую, чем природная, крепость путем закаливания в воде. Сам кузнец в крестьянском сознании наделялся необычной силой. Предполагалось, что он владеет тайными знаниями, не доступными простому человеку.

В традиционном сознании образ кузнеца и кузнечный труд были мифологизированы. Об этом свидетельствуют сохранившиеся в фольклорных произведениях – сказках, обрядовых песнях и приговорах, заговорах – мотивы перековывания кузнецом грубого голоса в тонкий, старого человека на молодого, а также выковывания брачных уз, судьбы или жизни вообще.

Владение магическими знаниями и силой нередко объяснялись связью кузнеца с демоническими существами. До начала ХХ века сохранялись представления о том, что кузнец вступал в особые отношения с нечистой силой – лешим, водяным, чертом. Народная пословица гласит: «Умудряет Бог слепца, а черт кузнеца». Опасная, согласно народным представлениям, сущность самого кузнечного ремесла обнаруживается и на уровне фактов языка. Так, в местных говорах известны слова «ков» и «ковы», означающие соответственно «вредный замысел» и «коварные, злые намерения»; отсюда же происходят и слова «кознь» и «коварный», связанные соответственно с существительным «кузня» и глаголом «ковать». Говорили (писали), кстати, не только «ковати зълаха», но и «ковъ ковати» – «замышлять зло, строить козни против кого-то».

В словаре древнерусского языка первым значением слова «коварство» отмечена «мудрость», затем – «искусство, умение, ловкость» и только четвертым значением – «лукавство, коварство». «Коварствие» (было такое слово) – «мудрость, проницательность» и уже потом – «тайный злой умысел, козни». То же самое и с прилагательным «коварный», которым вначале характеризовали человека умного, искусного и умелого. То, что «козни» и «коварство» представляют синонимичные ветви одного понятия, подтверждается существованием в древнерусском языке слова «ковары» (то же, что и «козни»).

Под словом «кознь» в словаре древнерусского языка так же во-первых значится «ремесло, мастерство, искусство», потом – «ухищрение, хитрость», а затем и «козни, происки». Надо полагать, что именно в этом направлении и менялось значение слова. Кознями также называли и орудия пыток (козни мучные), т.е. изощренные, хитрые устройства, нацеленные на причинение испытуемому боли и страдания. Кознями называли и стенобитные орудия. Вообще, надо полагать, что «козни» в некий период развития языка – это «некие устройства», отсюда и происходит устойчивая связка с глаголом «строить» (строить козни).

Демонологизация кузнечного дела объясняется соотнесенностью горна с адским пеклом. Традиционно женщины старались обходить деревенскую кузницу стороной, полагая, что там манит нечистый. Кузнец и черт – довольно устойчивая пара персонажей в русских сказках, легендах и быличках. Здесь черт выступает в качестве подмастерья кузнеца, попутчика или клиента, которому нужна кузнечная работа.

При рассмотрении образа кузнеца нельзя не обратить внимания на мифологические характеристики материала, с которым связана кузнечная работа. Железо – один из металлов, который в традиционной культуре издревле наделяется не только положительными свойствами, но и высоким сакральным статусом. Из-за признаков холодности, неподвижности железо в мифопоэтическом сознании противопоставлялось живой природе и воспринималось как элемент «мертвого, загробного мира». Поэтому в народных представлениях оно нередко выступает как атрибут нечистой силы. Согласно севернорусским верованиям, атрибутом русалок являются железные крюки, которые они держат в руках; у полудениц – сковороды, у лешачихи – железный гребень, у шуликунов – железные колпаки и палки с крюками (Энциклопедия русской мифологии). Иногда даже образы мифологических существ в народном воображении наделяются железными частями тела: у колдунов и чертей – зубы, у полесских русалок – груди (можно вспомнить гоголевского Вия: «С ужасом заметил Хома, что лицо было на нем железное»). Представления о потустороннем происхождении железа связаны, кроме прочего, с добычей железа из-под земли.

Таким образом, слова «коварство» и «козни» напрямую передают нам мифологизированное представление о существе кузнечного дела. И то и другое появились из имен прилагательных, обозначающих свойства или принадлежность ремесленнику, занимающегося обработкой металла – «коварный» и «козний», которые сегодня мы заменили бы словом «кузнечный».