История о заблудшем фермере. 1-ая часть

               
                Артёмка Курицын спал, как всегда крепко, обняв по-хозяйски за грудь свою половину.  На лице расплывались счастье и блаженство.  И его можно было понять, особенно после утончённого вечера любви с красавицей  женой.  А если учесть, что до этого твой собственный повар в твоём же ресторане приготовил изумительный по вкусу ужин, тогда, вне всяких сомнений,  многие хотели бы побывать на месте зажиточного коммуниста.  Пригодилась рыбалка в фермерских угодьях, предлагаемая за приличные деньги состоятельным гостям. Но это же твои  собственные форель и осётры лениво плещутся в пруду,  лови - не хочу. За всё, как говорится, заплачено. На сей раз захотелось  Артёмке осетра запечённого на углях саксаула,  и очень кстати в винном  погребе среди огромных стеллажей с сотней покрытых пылью бутылок был припасён небольшой дубовый бочонок  калифорнийского Шардоне.
              Что и говорить, жизнь, казалось, удалась. Богатство, успех, поездки за границу на отдых в лучшие уголки мира, где яхты, нежнейший песок золотых пляжей, устрицы и гигантские омары.   И здесь, как нельзя лучше помогали Артёмке Курицыну его политические убеждения и взгляды.  Он считал себя настоящим коммунистом, был секретарём местной партийной ячейки. И всегда говорил с коммунистическим напором  жене:  «Товарищ жена, это только начало! Мы с товарищами готовим мировую революцию,  и  уничтожим всякую контрреволюционную, буржуазную сволочь!».  Мечты стать Генеральным секретарём не оставляли даже во сне.  А днём, всякий раз прочитав тезисы давно почившего вождя,  выходил на просторный балкон особняка в кожанке и галифе, перепоясанный портупеей с кобурой  и с нескрываемым восторгом, держа в руке старый маузер,  осматривал свои угодья,  ферму «Дача Курицыных».  Вот пасутся стада баранов, или красуется цех, где перерабатывают старое говяжье мясо, с добавлением хвостов, как вкусовой изюминки, а потом получают сардельки из «буйволятины».  Дети в школах едят с удовольствием,  и кто там докажет, что это не буйволы вовсе. А за цехом выжимки подсолнечного масла   начинаются поля без границ, до горизонта, где согнувшись,  работают приезжие дехкане из Средней Азии.  Но и это не всё, повсюду мясные лавки, рестораны, реклама «Ферма Курицыных» на каждом перекрёстке. У  Артёмки было две гордости, броневик, стоящий под брезентом  для будущих свершений, как атрибут настоящего вождя и  огромный пруд  с чистейшей водой, в котором разводил он дорогую форель и осетров со стерлядкой.
              Кстати об осетре. Одного такого товарищ Артём и приговорил с женой за вечерним разговором о партийных делах. Жена, как всегда  с восторгом и преданно смотрела на разгорячённого мужа, ругавшего нещадно всю мировую буржуазию,  мерзавцев - олигархов, заодно указывая на ошибки вождя всех пролетариев. Артёмка, прихлёбывая Шардоне,  подражая Ильичу, картавил, в такие минуты любимая половина, прослезившись,  умилённо и нежно всегда шептала ему на ухо: «Мой вождь, пошли в броневик».
           Ужин настроил на умиротворённый лад, хотелось глубокомысленно поразмышлять о судьбах жителей страны, мерно раскачиваясь в гамаке на свежем воздухе.   В грандиозных  планах были мечты о быстром карьерном и политическом росте, но  ежевечернее партийное селекторное совещание немного портило впечатление от вкусовых ощущений и мыслей о значимости собственной персоны.  Пришлось, лениво ковыряясь зубочисткой, выслушивать призывы к скорейшей мировой революции, чьи-то повизгивания  о несправедливости судьбы,  в общем, всё это мешало сосредоточиться на мыслях о жене, и даже стало надоедать, но Интернационал был исполнен стоя и с чувством. В этой части традиционных селекторных совещаний Артёмка был настоящим солистом, понимая, насколько тяжела, но архи важна роль первого секретаря. 
              Но всё это быстро забылось, и молодая кровь коммуниста призывала к новым подвигам, теперь уже  на ниве любви.  А после приснился сладкий сон. Где Великий Артём, уже Генеральный секретарь и  хозяин земли российской, владелец самолётов, кораблей, тысяч ферм, миллионов осетров  и миллиардов сарделек из мяса буйволов, стоит на трибуне мавзолея с гордо поднятой по-ленински рукой с зажатой кепкой. И слышно, как толпы скандируют: «Да здравствует! Самый любимый! Самый сильный! Самый умный генеральный секретарь товарищ Артемий!». И маршируют, маршируют без конца, проходя мимо с портретами товарища Артёма, размахивая флажками и красными шарами. Но на сей раз действа, начавшиеся на трибуне  мавзолея, неожиданным образом переместили Артёма внутрь. Стало даже страшно, было слышно лишь чьё то почёсывание, скорее напоминавшее  скрежетание.  А потом появился не яркий свет, и в глубине усыпальницы вождя всех угнетённых Артём разглядел Ильича сидевшего на крышке гроба и почёсывавшего корявые пятки. От неожиданности у  Артёма пересохло в горле, но, «взяв себя в руки», молодой коммунист поприветствовал ожившую мумию.  «Здравствуйте, товарищ, Ленин!» Хозяин мавзолея вдруг резко спрыгнул, довольно ловко  и быстро для мумии подбежал к побледневшему Артёму, а потом заверещал всё тем же картавым голосом: «Ты мне не товарищ! Чёртов мироед и угнетатель! Мы, таких, как ты, тысячами расстреливали и вешали! Слушать ничего не желаю! Это я вождь мирового пролетариата, а с такой фамилией, как у тебя, каким вождём можно быть и чем управлять?». После чего Ильич  стал нервно ходить  по своему жилищу, привычно взявшись одной рукой за борт пиджака и о чём-то усиленно думая. Артём испуганно вытирал обильный пот, ошеломлённо поворачивая голову в такт ходьбы вождя. Неожиданно остановившись, Ильич добавил: «Мы тут посовещались с товарищем  Сталиным и другими товарищами по партии и постановили, уж коли ты решил стать вождём, то обязан выполнить одно условие».  Артём нервно сглотнул всё то, что было в пересохшем горле,  и  просипел: «Какое?».  А Ильич, будто того и ждал: «Ты должен произнести пролетарскую  клятву:  «Во имя победы мировой революции отказываюсь от всего, не честно нажитого добра, оставляю себе лишь жену, но в пролетарском обличии и соответствующем одеянии. Клянусь бороться за торжество  справедливости и свободу угнетённых рабочих и крестьян!» После чего Ильич так сверкнул глазами, что Артёмка громко пукнул от испуга и быстро всё произнёс…….
           Артёмка Курицын  спал на песке у высохшего пруда, прижавшись к чему то очень большому и тёплому, лежащему рядом в огромных розовых трусах и даже не подозревал, что ожидало его. А вокруг не было ни фермы, ни осетров, ни сарделек. Лишь мерно колышущееся  и периодически  булькающее  пузо жены, обрамлённое гигантскими розовыми панталонами, соломенная шляпа, подрагивающая от громкого храпа супруги, старое покрывало, да мечты во сне о будущем пролетариата. Всё можно было бы пережить, можно  было бы даже заново нажить какой либо простецкий скарб, да  вот только не договорил Ильич во сне Артёмкином, мол, всё они с женой помнить будут о днях своих прошлых до последней секунды, о богатстве и деньгах,  о ферме, осетрах, сардельках и броневике.  Такое условие в назидание. А особенно будет свежа память у жены –  красавицы…..
           Ходит легенда, что однажды, близ города Куровска, появилась в лесу многокилометровая просека.   Почему-то так и назвали курицынской.  И появилась она то ли после урагана, то ли не понятно от какого происшествия, будто бы даже слышали жители окрестных деревень   дикий, нечеловеческий рёв и даже  видели, как гоняла по лесу толстая тётка в розовых трусах огромной сломанной осиной  обезумевшего мужичка  субтильной внешности с криками: «Я тебе покажу, козлина,  мировую революцию!»