Клаустрофобия

Я Ключ. Тук-тук! Ключи тоже могут стучаться в дверь. Тук-тук! Слышишь, как бьётся моё железное сердце? Я тебя целую, а твои губы холодят металлом.
Я – Ключ. Ты – Замок. Но для меня ты целый Замок! Откройся мне! О, сколько за твоим холодным лицом тёплых, уютных комнат! Но они... пустые. Ты отпираешься от меня, моих невидимых рук, моих невидимых губ, моих скрипучих слов, моего неслышного скрипучего крика.
Тук-тук! Слышишь, как стучит моё железное сердце? Тук-тук! Слышишь? Это я стучу невидимой рукой в твою глухую дверь, ты замкнулся в себе, и я не знаю, как до тебя достучаться... Но я буду стучаться. Я стучу.
 
Тук-тук!
 
Мой драгоценный, мой блестящий замочек, я стар. Я ржав. Я знал много красивых и дорогих замков, но за ними ничего не было. Их серебро и золото превращались в холодные камни. Любой человек, у которого есть видимые ноги и руки, и целая связка ключей, решит, что ты самый обычный замок, но для меня ты бесценное золото всего мира! Золотце, откройся мне! Я смотрю в твой единственный глаз, и вижу в нём больше, чем люди, которые закрывают глаза на боль и тоску другого.
Я смотрю в твою скважину, я вижу отсутствие. Я вижу незаполненное никем пространство, я слышу ветер, и ты скрипишь от его волчьего воя, ты плачешь. Слёзы твои текут. Твои слёзы убивают меня. Если дождь будет капать и капать, и стучать по металлу, тот заржавеет.
Я вижу юношу, что не встают с постели уже несколько дней. Под его головой подушка. Под его подушкой пистолет...
Как так случилось, что юноша остался внутри, а я снаружи?
Когда молодой человек поднялся к себе в холодную комнату, он не разнял наши объятия, золотце. Забыл. Не заметил. Он уже ничего не видел вокруг. Какое дело ему до меня? Я так и замер в тебе, не смея пошевелиться. Дверь захлопнулась. И такое свинцовое уныние наполнило голову и глаза этого человека, и комнату этого человека, что он ничего не видел. Свинец проник в его ноги. Те уронили хозяина на кровать, и больше он не вставал. Наверное, он больше никогда не поцелует свой драгоценный замочек. Это было последнее, что я видел в его глазах. В глазах, серых, как замочные скважины.
 
Паралич. Меня замкнул паралич. Я бездействую, только смотрю на твои страдания. Перестань реветь! Откройся мне!
Я пытался отпереть много кают и трюмов. Знаешь, ни один корабль люди не сковали из железа или металла, моё ржавое золотце. Железо тонет. Зачем же ты тогда плачешь? Откройся мне, открой свои секреты, я осторожно вскрою твой холодный висок. Ведь когда на тебя направят пистолеты и ружья и будут стрелять в тебя, я уже ничем не смогу помочь. Слышишь ружья?
Перестань реветь, и мы сольёмся с тобой в одно целое, и я разомкну порочный круг мыслей в твоей тяжёлой железной голове! Люди! Люди! Протяните ко мне свои руки помогите мне разбудить моё ржавое золотце!
Тебя вскроют, как голову гения, кухонным ножом видимые руки. Но видимые руки, дрожащие руки… Когда дрожь заставит пальцы разомкнуться и выронить ножик, в дверь станут стрелять, и ты разлетишься на кусочки, и петли ахнут, и я тебя больше не поцелую.
 
Пив-пав!
 
Открывается дверь. И чья-то видимая и дрожащая рука не успевает отнять пистолет.
Когда я падаю на бездушный пол, моё железное сердце останавливается. Последнее, что слышу – дрожащий голос.
– Открой глаза, золотце! Посмотри на меня, золотце!
Но замочные скважины крепко закрыты.

17.02.20.21.