На реке стоит корабль

Тянет холодом с реки, пожелтело всё заречье.
Я Валюхе: «Дай носки».
Баба: «Тёплые?»
«Овечьи».

Справная она –
втроём не утащат Вальку черти.
Я – сморчок, я - стар и хром, сам вяжу носки из шерсти.

Телек включим, я вяжу, баба пьёт чаёк с ватрушкой.
Вскользь на бабу погляжу, пробубню: «Моя толстушка».

На заречье дальнем осень, там октябрь, у нас – сентябрь.
Там в чащобе дикой – лоси. Замер на воде корабль.

Потянулся к папиросе, пялюсь в мутное окно.
Валька мне: «Какие лоси? Там и зайцев нет давно».

Это так? Да так, конечно. И корабль – не корабль.
Нравится приврать мне вечно. Баба знает, что я – враль.

Нет реки тут и заречья, всё - придумки болтуна.
Валька мне носки овечьи принесла, сказала: «На».

Валя, Валечка, Валюха, глазки чёрные блестят.
Сзади глянешь - молодуха, ей всего-то шестьдесят.

Шаль пуховую – на плечи. Говорит, что лечит шаль.
На мои дурные речи – отвечает тихо: «Враль».

Трону я её предплечье, буркну: «Блинчиков спеки».
Пожелтело всё заречье. Тянет холодом с реки.

Лоси жухлую осоку мокрыми губами рвут.
Думаю: «Осталось скоко…» В окна пялюсь, стар и худ.

Там у них уже – октябрь, а у нас сентябрь тут.
На реке стоит корабль, а на баке склянки бьют.