Фарерская баллада. 2. Долг Батрака

Автора доля – толпу развлекать,
Пока горло не станет в конец засыхать.
Если вам так уж любо, что я вам пою, –
Свободны пополнить и чарку мою.

У холмов, в той долине, в сельской глуши,
Люди жили покойно, в природной тиши.
Все знакомы друг с другом; из всех новостей –
Лишь вчерашняя вьюга, рожденье детей.

И странно им было, проснувшись едва,
Увидеть, как замка воспряла стена.
Вчера её не было, вот она там,
Соседка простым деревенским дворам.

И жителей толпы собрались у ней,
Позвали родных, пригласили друзей.
А кто-то там робко к стене прикоснулся,
И с камнем реальным ладонью столкнулся.

Недели прошли, а о замке болтали,
Ведь многие их за всю жизнь не видали,
А тут – полный слуг и роскошен во всём,
И старый бедняк, оказалось, был в нём.

Хозяин-батрак удивил тех людей,
Позвав их к себе, как будто в музей.
И было там точно на что посмотреть,
Отделка, посуда, кровати. И медь

Там встретить нельзя – одна позолота,
И мрамор, и кедр, вельвета красоты.
Отделка, резьба, фигуры, литьё
Такое у бедного было жильё.

И сам он, с женой, богато одет,
Да слепит сияньем как солнечный свет.
Таким вот батрак перед ними предстал,
Как будто короны наследником стал.

Но память народа – не вечный предмет,
Незнатность его – теперь новый секрет.
Ведь, раз к нему ездит знать на поклон,
То, значит, он кем-то важным рождён.

К нему короли заезжали порой,
А уж от купцов и не знал он отбой.
Улыбки одни и подарков гора,
Сновала по замку гостей детвора.

Прекрасен был этот роскошный фасад,
Но между супругов начался разлад.
Жена беспокоится, сложно принять,
Как быстро из грязи поднялись те в знать.

И видится ей за холмом силует,
Гиганта, что смотрит безмолвно ей вслед.
Уж дочери две, хлопот полон рот,
Да третьим ребёнком уж вздулся живот.

И годы идут, но её всё тревожит,
Что с ними Скримнир-великан сделать может.
Батрак же не верит, и делает вид,
Что он от опасности их защитит.

Но сам же, в роскошную спальню придя,
Рыдает от страха, ревёт как дитя.
Ведь знает он, что договор заключён,
И он по нему лишь на боль обречён.

Под солнцем он счастлив, но только луна
Покажется, – тут подступает вина.
И тем было хуже, что он ждал ребёнка,
И небо молил, чтоб родилась девчёнка.

Он помнил Скримнира прощальное слово,
Что тот проронил, как всё было готово.
“Батрак, мы увидимся вскоре с тобой,
И снова займёмся с тобою игрой.

Но в этот раз будет твой сын на кону,
И ты будешь жить в обстоятельств плену,
Настолько, что ты позовёшь меня сам,
Желая помочь сыновьим слезам”.

Батрак не поверил Скримнира речам,
Но их вспоминал он не спя по ночам.
И был он не рад, но предельно разбит,
Как понял, что скоро супруга родит.

Но дважды ему очень сильно везло,
На детях не встало Скримнира клеймо.
Красивые дети, здоровые дочки,
Как будто из клумбы Асгарда цветочки.

Но третие роды его угнетали,
С тревогой смотрел он на серые дали
Всё ждал, что возникнет тень над горой,
Одним своим видом зовя за собой.

И пусть не был трусом, он пропустил,
Когда первый шаг его сын совершил,
Когда его мать на руки взяла
И именем папы его назвала.

Он был в своей комнате, свечи потушены
Пыль на столе, да остатки от ужина.
Подле бутыль, а в руке стакан,
Одного из тех вин, что принёс великан.

Пусть там его не было, где он был нужен,
Он знал по наитию – мальчик им сужен.
И этому мальчику быть суждено
Начать жизнь испитым, как это вино.

Батрак точно знал, что будет он хвор:
Над парнем зависнет беды приговор,
И то, что он будет от боли вопить,
Обоих супругов должно истощить.

Настолько, что сядет батрак за игру,
Поставив на этот раз совесть свою.
Ребёнок окажется ставкой в игре, –
От мысли об этом горел он в огне.

На утро он встретил бригаду из слуг,
Торжественно те принесли ему слух,
Что мальчик родился. А он без лица,
С похмелья, и чуя в себе подлеца.

И сразу, как видел, всё вышло им боком,
Их мальчик родился с ужасным пороком
Он слаб был, и тощ, но хуже того,
Он сильно страдал не пойми от чего.

Случайные боли рождали в нём крик,
И слуги не знали, что вызвало их.
Батрак, как отец, не жалел монет,
К себе приглашал учёный совет.

Из лекарей с каждого края земли,
Чтоб только те сыну его помогли.
Но как и предрёк ему великан,
Всё было тщетно, ребёнок страдал.

Заморские средства, и травы, и соли
Могли облегчить эти жуткие боли.
Но вот излечить его – те не могли,
Сколь долго батрак посылал корабли.

Был мальчик любим, и дорог он был,
В учении редким студентом прослыл,
И сколько ни жил, он был всеми хвален,
Покуда он был от той боли избавлен.

Но дорого стоили эти часы,
Когда его сын подтирал всем носы,
К моменту, когда ему было шесть лет
Богатства уж все исходили на нет.

Батрак переехал с семьёй в старый дом,
Как тесно и тускло всё было в нём.
А замок был продан им на разбор,
И вскоре вернулся в долине простор.

Был замок растаскан на кирпичи,
От стен, до полов, до последней печи –
Его как и ни было тут совсем,
Как будто в деревне приснился он всем.

Батрак был на грани, и лез в петлю,
С долгами уже, и на самом краю
Собрался, чуть свет, и выбрался в лес
А Скримнир уж ждал, за доскою полез.

И вот она, чёрное поле у белого,
Проверка и на умного, и на смелого.
Фигуры кровавого золота там,
Расставлены им по своим местам.

“Ну что, кончил бегать, и выбора нет?”
Батрак лишь убито качнулся в ответ.
“Тогда ты садись, и сыграем игру.
Она, говорят, хороша поутру.

Как помнишь, могу излечить тебе сына,
И это пусть будет моя половина.
Твоя же часть в банке – сам твой сын
Тобой куда больше чем сам ты любим.

Не нужен мне ты, сухой старик,
За годы ты так головою поник,
И телом состарился, что бесполезен,
Слугой ты не станешь, с тобою я честен.

Но твой паренёк, если будет здоровым,
Мне будет полезен под толщи покровом.
И видишь, он будет здоров так и так,
Так что же ты скажешь, сыграешь, батрак?”

Но выбора не было, только ходить, –
Лишь так его сын способен был жить.
И он двинул белую пешку вперёд,
Уж зная: его поражение ждёт.

Те годы провёл он в богатом быту,
А после преследовал цель лишь одну,
И некогда было ему поиграть –
А эту ошибку нельзя пустить вспять.

Он видел, как пала его ладья,
Затем пал и конь, забрали ферзя.
Курган из фигур под Скримнира рукой,
И чёрные точно владеют доской.

Король батрака лишь от шаха бежит,
И эту проблему батрак не решит.
Лишь пешки стоят, но на крае другом.
Прикрытия нет. Торжественный гром

Разразился над ними, и рухнул с доски
Король, и батрак, исполнен тоски,
Готов сложить руки, предаться судьбе,
И всю тяжесть рока принять на себе.

Но хохот Скримнира его оглушил,
И в нашу реальность его возвратил.
Но что-то ужасное слышалось в нём,
Батрак ощущал нечестный приём.

И Скримнир ответил ему не таясь:
“Твоя сторона слишком быстро сдалась.
И не про игру я с тобой говорю,
Но то, как ты вверил мне волю свою.

Мне слуги давно как уже не нужны,
Они в обращении слишком сложны.
А мяса людского давно я не ел,
Пока у себя в подземельи сидел.

А мальчик твой сочен, и телом хорош,
Такого питания нигде не найдёшь.
Я чувствую мягкие кости во рту,
И в теле во всём своём ломоту.

Конечно, тебе это сложно понять,
За вкусную пищу готов всё отдать.
И замок тот – как бы он ни был хорош,
В текущем вопросе дешевле, чем грош.

А что твой мальчишка – ничем не болел,
Я просто подначить тебя захотел.
Наслал пару порч, и дёрнул рассудок,
И вот ты пришёл – в течение суток.

Как видишь, к тебе уж я был готов,
Не мог ты сбежать от плана оков.
Конечно, ты сделал, что должен и мог,
Но только пацан твой пойдёт на зубок.

Я чуствую кожу на языке
И как он кричит о своём старике
Что продал его и купился на блеф
В свои даже карты не посмотрев.

Сейчас пропаду, но завтра ты жди,
Возникну столпом из червивой земли.
Приду за своим, и хоть небо моли –
Легко я избавлюсь от Асгардской тли.

До встречи мой друг, и мальчишку помой,
Ведь жрать его плоть мне придётся сырой”.
На том он исчез, и батрак упал,
Как дольше стоять он уже не знал.

И, сидя, крутил в голове моменты,
Той встречи жестокой, но комплименты
Его сына плоти – он упускал,
Пытался забыть их, но ум не давал.

И знал он, что бег уже бесполезен,
Великан достанет. Исход известен
С начала. Но ситуация такая
Что не было края

Той горести, что батрак тот испытывал.
Он за молодость всякое видовал.
Но такая засада была впервой
И он вовсе не знал, что поделать с собой.

Решил – он вернётся, расскажет жене,
Не тая ни детали о своей же вине,
И утром он выйдет на поле с мольбой,
Вдруг кто из Асов Скримниру даст бой.

Вдруг кто-то поможет ему дать отпор,
Такой догорал в его сердце костёр.
Надежда жила, но теплилась едва,
И ей бы хотелось подкинуть дрова.

Но кончен рассказ, и грядёт перерыв,
Сидит гитарист свои очи прикрыв.
Пытается спать, но совсем безуспешно,
Плюясь, как всё сейчас быстро и спешно.

(эта часть не перевод, выдумана мной как стык баллад)