Дама с жемчугами. гл. 5

5

Пока же дочь ещё малютка,
Имела времени пожить,
С душой, пылающей так чутко,
И о семействе не тужить.

Не мог противиться Закревский
Жены отъезду в Петербург,
Где весь бомонд столицы светский
Желал предстать пред ней, как друг.

Князь Вяземский одним из первых
Попал в экстравагантный плен,
В попытках «другом» стать ей верным,
Ей Клеопатры дарит ген.

За ним шагает Пушкин следом:
«Пустился я за нею вслед,
Мне сей объект ещё неведом,
Но жажду я над ним побед».

В том он признался князю, другу:
«С тоски бы умер без неё,
«Венеру медную» в подруги
Не прочь иметь в своё бытьё».

«Она смешна в беседах с нею,
И утешительно мила,
Она пленяет видом феи,
И – на уме себе хитра.»

Без памяти в неё влюбился,
Не мог взаимности достичь,
На непокорную он злился,
Не мог поймать её, как дичь.

Он ревновал к другим собратьям,
Что с кем-то больше занята,
Желая сам в её объятья,
Нанёс телесного вреда.

Впустил ей в руку длинны ногти,
Что даже показалась кровь;
«Потом кусал с досады локти»,
Она – «не поняла» любовь.

«Та связь – мучительна и бурна» --
Так Вересаев Вэ. писал:
«Объект желаний столь – сумбурна,
Что он в смущеньи отступал;

Пред своенравной, непокорной
И страстью «дикой сатаны»,
Но сам он был в неё влюблённым,
Почти до роковой черты».

«Твоих признаний, жалоб нежных
Ловлю я жадно каждый крик:
Страстей безумных и мятежных
Как упоителен язык!»

В далёком, скучном Гельсингфорсе
Закревский ожидал жену,
За годом год тянулся горше:
Он – губернатор был в плену.

Домой супруга не спешила,
Работал нрав и красота,
Она кураж везде вершила
Пока текли млады года.

С неё писал поэт в «Портрете»,
Он обессмертил имя ей,
В любовные попавши сети,
В расцвете всех природных дней:

«С своей пылающей душой,
С своими пылкими страстями,
О жёны Севера, меж вами
Она является порой,

И мимо всех условий света
Стремится до утраты сил,
Как беззаконная комета
В кругу расчисленном светил».

Стихи, как символ женской страсти,
Молва блестящих всех побед,
Держать мужчин в любовной власти,
В их душах оставляя след.

Сердец столь множество разбитых,
Срывая удовольствий цвет,
И жертв, умом так плодовитых,
У ног валялся высший свет.

Одной из жертв времён Закревской,
Попался Баратынский в плен,
Его любовь была столь лестной:
«Подняться он не мог с колен».

Её признания в несчастье,
Как память о былой любви,
Погубленной так в одночасье
Монархом, мужа чтоб спасти.

В нём вызывали пониманье,
И вспышки горести в судьбе,
Двойным объятый состраданьем
Он за любовь в её борьбе.

На душу нежную поэта
Признания в её судьбе,
Пролили яркий лучик света
В поэта творческой черте.

«Знаком с прелестной Аграфеной
И видел я её вблизи,
Она в душе была ареной
Всепоглощающей любви.

Забыть её мне невозможно,
Во мне – неизгладимый след,
Но что-то в ней казалось ложно,
Среди любовных всех побед».