17. 22

На улице "бесхозного, несчастного бродяги",
Лежали в слишком сильной, да в слишком тёртой хватке,
Лежали два влюблённых, показывая знаки.
- Ага - подумал я - опять игра в загадки.

В руках лежал конверт и в нём же говорилось:
"Любовь моя, моя мечта и правда я без вас сгорю..."
И дальше как в бреду, в таком, что и не снилось.
- Ага - подумал про себя - похоже, что я сплю.

Я ущипнул себя, да так, что красный след прожёг в грудине,
От боли вскрикнув - Нет, не сон! - я пожелал понять опять,
Ну как же так всё получилось, ну как же так, в каком токсине?
В каком настрое, - как же так? - в такой печали можно спать.

Я прочитал и строк поболе, и как по боли в сердце стук:
"Прости меня моя Родная, я был не там, не тем, не тут,
Я лишь хотел с тобой, Родная, не получить удар разлук,
Я так хотел с тобой, Родная, прости за то, что я был глуп.

И тут в глазах моих испуг, я посмотрел - в улыбках спали,
Любимых пара, пара слуг, любви, конца, средин, начала,
Любимых? - нет, а может да? - пробормотал я на морали,
Так и лежали сердца два, проснуться больше не желая.

Я закурил, хоть не курю, и в первый раз в бреду я, в мраке,
Я повстречал в косе - себя, - едва ли жив? - едва... едва ли.
И уходя, я помнил, что с "бесхозного, несчастного бродяги",
И началась моя война.
17.22. Тот дом...

- Но жив ли я? - спросил себя, - едва ли жив? - едва... едва ли.