Несколько линий на озябшей ладони

Человек - это в первую очередь монолог.
Тихий, громкий - не суть. Главное - бесполезный.
И прекращается ли он, когда ступив за порог
смерти, говорящий совершенно исчезнет -

вопрос из серии «попробуй-ка, милый, ответь»...
Что ни надень - всё будет горемыке не в пору.
И небо земному точно такая же клеть,
как и небесному, не закончившему разговора.

Представить себя, подпирающим здесь небеса,
конечно же просто, но только вот облаками
можно выложить полосу и эта полоса
проляжет между разбросанными кусками

озверевшей души, так алкавшей себя самой
в рамках достижимого здесь, внизу, баланса
между желанием вечером попадать домой
и еле заметным на личную вечность шансом.

Взбешённый разум просится выйти куда-то вверх,
где спокойное сердце,  увещевая Б-га,
наблюдает за тем, как крылья расправивший стерх
вычерчивает из миражей себе дорогу

на конгруэнтный времени внутри пространства юг.
Что-то тяжелое просится в сухие ладони,
а миллионы разбросанных меж дворцов лачуг
становятся силуэтом раба на троне

столь бессмысленно вращающейся вкруг светила
третьей из восьми да с половиной кругляшей.
Вселенная - это то, что уже с нами было,
но никак не отразилось в охреневшей душе...

Перегородки из тьмы меж людскими сердцами
позволяют сохранить неровный мир суеты
в сохранности, когда войны отцов с юнцами
за манящий полог космической темноты

доходят до надежды истребленческой точки,
за которой уже никаких тебе перспектив
остаться хотя бы буковкой в чужой строчке
на старом камне у парадного входа в архив.

Золотые россыпи памяти, утомлённой
роком и не ставшими кем-то ценным людьми,
ждут своих искателей, сединой убеленных
в силу десяти причин не касаться семи.

И мы, вздрагивающие от тоски рассвета,
впиваемся губами в тень своего близнеца,
уже осознавая, что нас, в сущности, нету
здесь ни в конце начала, ни в начале конца...