Чарльз Буковски. Дай себя окутать

Дай покою и счастью
окутать тебя
 
когда я был юнцом
всё это мне казалось
тупым и скучным.
во мне играла дурная кровь,
извращённый ум, сомнительное
воспитание.
твёрдый, как гранит, я
искоса глядел на
солнце.
не доверял я никому,
особенно ни одной
женщине.
 
адская жизнь в
маленьких комнатах: я ломал
всё, всё крушил,
ходил сквозь стекло,
ругался.
всему бросал вызов,
меня вечно
то изгоняли, то сажали,
я жил от драки до драки,
от безумия до психоза.
женщины нужны были
чтобы трахать и орать,
друзей-мужчин у меня
не было,
 
я менял работы и
города, ненавидел праздники,
детей, историю,
газеты, музеи,
бабушек,
свадьбы, кино,
пауков, мусорщиков,
английский акцент, испанию,
францию, италию, каштаны и
оранжевый
цвет.
алгебра меня бесила,
от оперы меня тошнило,
чарли чаплин казался
мошенником
а цветы уделом
гомиков.
 
покой и счастье для меня
были знаками
низости,
жильцами слабого
и
пустого
ума.
 
но через
уличные драки,
самоубийственные годы,
в пути сквозь
огромное количество
женщин – постепенно
до меня стало
доходить,
что я не отличаюсь
 
от тех
других, что я такой же,
 
их всех переполняла
ненависть,
они страдали от малейшей
ерунды,
и у мужчин, с которыми я дрался
на улочках, сердца были из камня.
каждый пихался локтями,
толкался, жульничал
ради малейшего
преимущества,
ложь служила
оружием,
сюжет
отсутствовал,
всем заправляла
тьма.
 
я осторожно начал позволять себе
порой почувствовать себя
неплохо.
я находил мгновения
покоя в дешёвых
номерах
всего лишь глядя
на ручки платяного
шкафа
или прислушиваясь
к дождю во
тьме.
чем меньше было нужно,
тем лучше мне
было.
 
возможно, та, другая жизнь меня
истёрла.
я больше не ловил
кайфа
превзойдя другого
в разговоре.
или вскарабкавшись
на тело бедной
пьяной женщины
чья жизнь
утекла в
печаль.
 
я никогда не мог принять
жизнь целиком
не мог проглотить
все её
яды,
но были части
тончайшие волшебные части
доступные
мольбам.
 
я изменился
не знаю когда,
дату, время, всё
такое,
но перемена
произошла.
что-то во мне
расслабилось,
сгладилось.
уже не нужно было
доказывать, что я
мужчина,

не нужно было ничего
доказывать.

я начал что-то замечать:
кофейные чашки в ряд
за стойкой в
кафе.
собаку, идущую вдоль
тротуара.
или вот мышка
на комоде
замерла
всем телом,
и ушки,
и носик
неподвижны,
кусочек жизни
пойман сам в себе,
глаза её глядели
на меня,
и взгляд их был
прекрасен.
мгновенье – и она
исчезла.
 
я начал чувствовать себя неплохо,
я начал чувствовать себя неплохо
в ужасных ситуациях,
а их
хватало.
вот, скажем, босс,
рассевшись за столом,
решил меня
уволить.
 
я слишком много
прогулял.
в костюм одетый,
в галстуке, в очках,
он говорит: «я вынужден
расстаться с вами».
 
«отлично»,
говорю.
 
он должен делать то, что
должен, у него
жена, детишки, дом,
расходы, пожалуй, и
любовница.
 
мне жаль его,
он в западне.
 
я выхожу на улицу.
печёт.
и целый день
мой,
пусть
и ненадолго.
 
(весь мир вцепился
миру в глотку,
все злобные,
обманутые, обделённые,
все мрачные,
разочарованные)
 
я радовался стопкам
мира, клочкам разодранного
счастья.
 
я радовался, словно
горячей штучке,
высоким каблукам, грудям,
как песням или
траху.
 
(поймите меня правильно,
бывает безоглядный оптимизм,
когда плюёшь на все
проблемы бытия
лишь ради
спокойствия –
это и щит, и
немощь.)
 
нож снова приставляли
мне к горлу,
я снова чуть не
включился
на полную,
но когда
приходили моменты
радости,
я не гнал их,
как противников
в переулках.
я позволял им охватить себя,
я наслаждался ими,
я позволял им чувствовать себя
как дома.
я даже посмотрелся в
зеркало:
когда-то я
считал себя
уродом,
но мне понравилось
увиденное, почти
красиво, да,
слегка потёрто и
потрёпано,
шрамы, шишки,
странные изгибы,
но в целом
не так уж плохо,
почти красиво,
уж точно лучше
лиц всяких
кинозвёзд
похожих на
младенческие
жопки.

и наконец я понял
истинные чувства
других,
невысказанные,
как только что,
как нынче утром,
уходя на
трассу,
увидел жену в кровати,
одни лишь
очертанья
головы
(не забывая
столетия жизни
и мёртвых
и смерти,
пирамиды,
мёртвого Моцарта
хотя его музыка
всё ещё здесь
в комнате, трава растёт,
земля вертится,
все ждут
меня)
я увидел очертания
головы моей жены,
она такая спокойная,
а мне страшно за её жизнь,
вон там
под
одеялом.
 
я чмокнул её в
лоб,
спустился по лестнице,
вышел,
залез в свою прекрасную
машину,
пристегнулся,
выехал на
дорогу.
чуя тепло в
кончиках пальцев,
в ступне на
педали
газа,
я снова
ворвался в
мир,
спускаясь с
холма
мимо домиков
пустых
и полных
людей,
заметил почтальона,
погудел,
он махнул
мне в
ответ.

2021

-(с английского)-

Charles Bukowski. Let It Enfold You

Either peace or happiness,
let it enfold you

when I was a young man
I felt these things were
dumb, unsophisticated.
I had bad blood, a twisted
mind, a precarious
upbringing.
I was hard as granite, I
leered at the
sun.
I trusted no man and
especially no
woman.

I was living a hell in
small rooms, I broke
things, smashed things,
walked through glass,
cursed.
I challenged everything,
was continually being
evicted, jailed, in and
out of fights, in and out
of my mind.
women were something
to screw and rail
at, I had no male
friends,

I changed jobs and
cities, I hated holidays,
babies, history,
newspapers, museums,
grandmothers,
marriage, movies,
spiders, garbagemen,
english accents, spain,
france, italy, walnuts and
the color
orange.
algebra angred me,
opera sickened me,
charlie chaplin was a
fake
and flowers were for
pansies.

peace and happiness to me
were signs of
inferiority,
tenants of the weak
and
addled
mind.

but as I went on with
my alley fights,
my suicidal years,
my passage through
any number of
women - it gradually
began to occur to
me
that I wasn't different

from the
others, I was the same,

they were all fulsome
with hatred,
glossed over with petty
grievances,
the men I fought in
alleys had hearts of stone.
everybody was nudging,
inching, cheating for
some insignificant
advantage,
the lie was the
weapon and the
plot was
empty,
darkness was the
dictator.

cautiously, I allowed
myself to feel good
at times.
I found moments of
peace in cheap
rooms
just staring at the
knobs of some
dresser
or listening to the
rain in the
dark.
the less I needed
the better I
felt.

maybe the other life had worn me
down.
I no longer found
glamour
in topping somebody
in conversation.
or in mounting the
body of some poor
drunken female
whose life had
slipped away into
sorrow.

I could never accept
life as it was,
i could never gobble
down all its
poisons
but there were parts,
tenuous magic parts
open for the
asking.

I reformulated
I don't know when,
date, time, all
that
but the change
occurred.
something in me
relaxed, smoothed
out.
i no longer had to
prove that I was a
man,

I didn't have to prove
anything.

I began to see things:
coffee cups lined up
behind a counter in a
cafe.
or a dog walking along
a sidewalk.
or the way the mouse
on my dresser top
stopped there
with its body,
its ears,
its nose,
it was fixed,
a bit of life
caught within itself
and its eyes looked
at me
and they were
beautiful.
then - it was
gone.

I began to feel good,
I began to feel good
in the worst situations
and there were plenty
of those.
like say, the boss
behind his desk,
he is going to have
to fire me.

I've missed too many
days.
he is dressed in a
suit, necktie, glasses,
he says, 'I am going
to have to let you go'

'it's all right' I tell
him.

He must do what he
must do, he has a
wife, a house, children,
expenses, most probably
a girlfriend.

I am sorry for him
he is caught.

I walk onto the blazing
sunshine.
the whole day is
mine
temporarily,
anyhow.

(the whole world is at the
throat of the world,
everybody feels angry,
short-changed, cheated,
everybody is despondent,
disillusioned)

I welcomed shots of
peace, tattered shards of
happiness.

I embraced that stuff
like the hottest number,
like high heels, breasts,
singing, the
works.

(don't get me wrong,
there is such a thing as cockeyed optimism
that overlooks all
basic problems just for
the sake of
itself -
this is a shield and a
sickness.)

The knife got near my
throat again,
I almost turned on the
gas
again
but when the good
moments arrived
again
I didn't fight them off
like an alley
adversary.
I let them take me,
I luxuriated in them,
I made them welcome
home.
I even looked into
the mirror
once having thought
myself to be
ugly,
I now liked what
I saw, almost
handsome, yes,
a bit ripped and
ragged,
scares, lumps,
odd turns,
but all in all,
not too bad,
almost handsome,
better at least than
some of those movie
star faces
like the cheeks of
a baby's
butt.

and finally I discovered
real feelings of
others,
unheralded,
like lately,
like this morning,
as I was leaving,
for the track,
i saw my wife in bed,
just the
shape of
her head there
(not forgetting
centuries of the living
and the dead and
the dying,
the pyramids,
Mozart dead
but his music still
there in the
room, weeds growing,
the earth turning,
the tote board waiting for
me)
I saw the shape of my
wife's head,
she so still,
I ached for her life,
just being there
under the
covers.

I kissed her in the
forehead,
got down the stairway,
got outside,
got into my marvelous
car,
fixed the seatbelt,
backed out the
drive.
feeling warm to
the fingertips,
down to my
foot on the gas
pedal,
I entered the world
once
more,
drove down the
hill
past the houses
full and empty
of
people,
I saw the mailman,
honked,
he waved
back
at me.