Robert Southey. Lord William. Лорд Уильям

Не видели, как бросил Эдмунда
Лорд Уильям в Северна поток.
Никто не слышал крика отрока –
Лишь Уильям сам да в небе Бог.

Вассалами, всегда покорными,
Убийца признан был как лорд,
И, как владыка и наследник, он
Вступил по праву в Эрглинфорд.

Сей древний дом тогда в имении
Прекрасном издревле стоял,
Его равнины плодородные
Водою Северн омывал.

И часто из пути далёкого
Сюда всяк странник заходил
И забывал он о пути своём
(Прекрасный вид его пленил).

Но сам лорд Уильям никогда не смел
На Северн устремить свой лик:
И в ветерке, волну ласкающем,
Всё Эдмунда он слышал крик.

Напрасно в час спокойный полночи
Глаза убийца закрывал:
Перед убийцей, как видение,
Всегда взор Эдмунда вставал.

Напрасно совесть лорда Уильяма
Ведёт из дома прочь – и там
Вдали вина его преследует,
Как странник, ходит по пятам.

В страну другую пилигрим бежал;
Отчаянья не избежать!
Но места нет покою мирному,
Хоть лорд вернулся в дом опять.

И час любой до скуки долгим был,
Но быстро месяцы летят,
И день уж близок, чтоб лорд Уильям мог
Понять ту страшную из дат.

И день пришёл; не без смятения
Встречает Уильям дня приход,
Ведь совесть говорит: «Сегодняшний
День – смерти Эдмунда, знай, лорд!»

То был ужасный день! Дожди текли,
И гнал их бури сильный рёв,
И доходили волны Северна
До отдалённых берегов.

Напрасно Уильям пир устраивал,
Напрасно он из чаши пьёт,
И среди шумного веселия
Тоска в душе его живёт.

И буря, словно зыбь внезапная,
Вошла свистящим ветром в дом,
Подобны смерти хладной чувства все,
Волнение и трепет в нём.

И вот с трудом ночь опускается,
На ложе он своё идёт
И, утомлён, в сон погружается,
Но там покоя не найдёт.

Пред ним – взор брата, лорда Эдмунда,
Казалось, словно тень, восстал,
Такой же бледный, как в предсмертный час,
Когда он руку брата взял.

И так же бледен лик его, когда
Нетвёрдым, слабым языком
Молил он, умирая, Уильяма
О сыне не забыть родном.

«Велел тебе, любя отечески,
Я Эдмунда оберегать –
И вот как, Уильям, держишь клятву ты!
Возмездья ныне будешь ждать».

Вскочил лорд Уильям; каждый член его
От страха сна затрепетал,
Он слышал только бурю полночи
И ей, как музыке, внимал.

Как вдруг тревожный голос слышит он
Своей смятенною душой:
«Эй, Уильям! Поскорей проснись, милорд!
Уж воды под твоей стеной!»

Он встал и видит: наводнение
Явилось у стены его.
Вокруг пустынно, полночь тёмная,
И рядом нету никого.

Крик радости он слышит: лодка вдруг
К стене сквозь воды подплыла,
И страстно все хотят войти в неё,
Чтоб их она перевезла.

«Ладья мала», – ответил лодочник, –
«И выдержит лишь одного.
Садись, лорд Уильям, и Бог в помощь нам!
Надейся только на Него».

Всех чувство странное наполнило
От тех речей в сей бедствий час,
Что все поплыть желали с Уильямом,
Но лодочник лишь лорда спас.

И Уильям в лодку сел – от ужаса,
Который дух его терзал;
«На тот вон берег переправь меня,
Я заплачу тебе», – сказал.

И лодочник взмахнул веслом, и сквозь
Поток помчалась лодка вмиг.
Вдруг Уильям тонущего Эдмунда
Пронзительный услышал крик.

И замер лодочник: «Мне кажется,
Что там младенец закричал!»
«Нет, то полночный ветер воющий», –
Ему лорд Уильям отвечал. –

«Скорей! Сильней взмахни веслом своим!
Скорей через поток, скорей!»
Опять послышался крик Эдмунда –
На этот раз он был сильней.

«Младенца слышу крик отчаянный!» –
Воскликнул лодочник опять.
«Греби скорее! Ночь ведь тёмная –
Напрасно будем мы искать».

«О Боже! Уильям, иль не знаешь ты,
Как это страшно – умирать?
И можешь, не имея жалости,
Младенца крику ты внимать?

О, как ужасно под холодною
Водой потока утонуть
Ему, напрасно звать о помощи,
Бессильно руки протянуть!»

Опять раздался крик: он был теперь
Ещё пронзительней; но луч
Луны в сей миг над наводнением
Блеснул через остатки туч:

И пред собой они увидели –
Младенец на скале стоял,
Вокруг скалы той наводнение
Поток всё выше поднимал.

И лодочник, взмахнув веслом, ладью
К скале той по воде помчал,
И свет луны упал на отрока
И бледность лика показал.

«Теперь дай руку! – крикнул лодочник, –
Лорд Уильям пусть тебя спасёт!»
И отрок схватывает за руку,
И руки протянул вперёд.

И Уильям вскрикнул вдруг: рука была
Холодной, мёртвой и сырой!
Объятья Эдмунда он чувствовал
Свинцовой, тяжкою рукой.

Убийца тонет вместе с лодкою –
Отмстил за отрока поток.
Но крик последний лорда Уильяма
Услышать ни один не мог.

8 – 13 марта 2008 г.

LORD WILLIAM

No eye beheld when William plunged
Young Edmund in the stream,
No human ear but William's heard
Young Edmund's drowning scream.

Submissive all the vassals own'd
The murderer for their Lord,
And he, the rightful heir, possessed
The house of Erlingford.

The ancient house of Erlingford
Stood midst a fair domain,
And Severn's ample waters near
Roll'd through the fertile plain.

And often the way-faring man
Would love to linger there,
Forgetful of his onward road
To gaze on scenes so fair.

But never could Lord William dare
To gaze on Severn's stream;
In every wind that swept its waves
He heard young Edmund scream.

In vain at midnight's silent hour
Sleep closed the murderer's eyes,
In every dream the murderer saw
Young Edmund's form arise.

In vain by restless conscience driven
Lord William left his home,
Far from the scenes that saw his guilt,
In pilgrimage to roam.

To other climes the pilgrim fled,
But could not fly despair,
He sought his home again, but peace
Was still a stranger there.

Each hour was tedious long, yet swift
The months appear'd to roll;
And now the day return'd that shook
With terror William's soul.

A day that William never felt
Return without dismay,
For well had conscience kalendered
Young Edmund's dying day.

A fearful day was that! the rains
Fell fast, with tempest roar,
And the swoln tide of Severn spread
Far on the level shore.

In vain Lord William sought the feast
In vain he quaff'd the bowl,
And strove with noisy mirth to drown
The anguish of his soul.

The tempest as its sudden swell
In gusty howlings came,
With cold and death-like feelings seem'd
To thrill his shuddering frame.

Reluctant now, as night came on,
His lonely couch he prest,
And wearied out, he sunk to sleep,
To sleep, but not to rest.

Beside that couch his brother's form
Lord Edmund seem'd to stand,
Such and so pale as when in death
He grasp'd his brother's hand;

Such and so pale his face as when
With faint and faltering tongue,
To William's care, a dying charge
He left his orphan son.

"I bade thee with a father's love
My orphan Edmund guard--
Well William hast thou kept thy charge!
Now take thy due reward."

He started up, each limb convuls'd
With agonizing fear,
He only heard the storm of night--
'Twas music to his ear.

When lo! the voice of loud alarm
His inmost soul appals,
What ho! Lord William rise in haste!
The water saps thy walls!

He rose in haste, beneath the walls
He saw the flood appear,
It hemm'd him round, 'twas midnight now,
No human aid was near.

He heard the shout of joy, for now
A boat approach'd the wall,
And eager to the welcome aid
They crowd for safety all.

My boat is small, the boatman cried,
This dangerous haste forbear!
Wait other aid, this little bark
But one from hence can bear.

Lord William leap'd into the boat,
Haste--haste to yonder shore!
And ample wealth shall well reward,
Ply swift and strong the oar.

The boatman plied the oar, the boat
Went light along the stream,
Sudden Lord William heard a cry
Like Edmund's drowning scream.

The boatman paus'd, methought I heard
A child's distressful cry!
'Twas but the howling wind of night
Lord William made reply.

Haste haste--ply swift and strong the oar!
Haste haste across the stream!
Again Lord William heard a cry
Like Edmund's drowning scream.

I heard a child's distressful scream
The boatman cried again.
Nay hasten on--the night is dark--
And we should search in vain.

Oh God! Lord William dost thou know
How dreadful 'tis to die?
And can'st thou without pity hear
A child's expiring cry?

How horrible it is to sink
Beneath the chilly stream,
To stretch the powerless arms in vain,
In vain for help to scream?

The shriek again was heard. It came
More deep, more piercing loud,
That instant o'er the flood the moon
Shone through a broken cloud.

And near them they beheld a child,
Upon a crag he stood,
A little crag, and all around
Was spread the rising flood.

The boatman plied the oar, the boat
Approach'd his resting place,
The moon-beam shone upon the child
And show'd how pale his face.

Now reach thine hand! the boatman cried
Lord William reach and save!
The child stretch'd forth his little hands
To grasp the hand he gave.

Then William shriek'd; the hand he touch'd
Was cold and damp and dead!
He felt young Edmund in his arms
A heavier weight than lead.

The boat sunk down, the murderer sunk
Beneath the avenging stream;
He rose, he scream'd, no human ear
Heard William's drowning scream.