Чалдон

Поля и лес помалу опустели,
Поблекли дали гулкие во мгле,
Пернатых стаи к югу просвистели,
Засеребрился иней на земле.

Среди раздолья серебра и злата
По межсезонью, словно по черте,
Согбенный путник с палкой суковатой
Брёл одиноко в стылой пустоте.

Ночами в небе ярко рдели звезды,
Как фонари, почти над головой.
Тянулись нескончаемые вёрсты
Под отдаленный жуткий волчий вой.

Не дай Господь, остаться на дороге
Глухим предзимьем в поле одному
И пробираться в страхе и тревоге,
Влача с трудом походную суму.

Кто он: острожник, что решил пуститься
Тайком в бега? Иль может быть ходок,
Отправленный на поиски землицы
И не успевший возвратиться в срок?

Куда он шел? Откуда? Неизвестно.
Кто ждал его в далекой стороне –
Старуха-мать, жена или невеста?
Как знать про то. Все может быть вполне.

Да только вряд ли встреча состоится.
Власть набирала грозная зима:
То ветер ледяной над степью злится,
То снежная кружится кутерьма.

И поняв это, в день святой Матрёны,
На берегу лесного озерка
Остановился путник утомлённый,
Присев в раздумье возле костерка.

Идти в деревню к людям не хотелось
(Гадать не надо, каторжанин всё ж).
Остаться здесь, нужна большая смелость:
А вдруг до теплых дней не доживёшь.

Раздумывал, глазами цепко шаря,
Для логова присматривая кут,
Залечь в него, подобно божьим тварям,
Когда морозы лютые придут.

И, обнаружив яму, где когда-то
Перед грозой свирепый ураган
Сосну обрушил наземь в два обхвата,
Стал гоношить нехитрый балаган.

Очистил яму, углубил, расширил,
Накатом сверху выложил стволы,
Как делают таёжники в Сибири,
Жаль, что пришлось работать без пилы.

Камыш, который был вокруг в достатке,
Пошёл на крышу – целая гора.
- Ну, вот теперь, пожалуй, всё в порядке,-
Подумал мастер. - Славная нора.

Слепить из глины охристой печурку,
Сплести циновку, занавесить лаз
И можно будет продавать тужурку.
Но это так, шутейно, для прикрас.

Ну, а пока заняться провиантом
Пора пристала в самый аккурат.
И хоть в охоте бог не дал таланта,
Но голод, он не тётка, говорят.

Конечно, не возьму большого зверя,
Пусть этим занимаются стрелки,
Но куропатка, зайчик и тетеря
Найдут мои посконные силки.

* * *

Тянулись бесконечно дни и ночи
Однообразием похожих меж собой:
День начинался стрёкотом сорочьим
И угасал под дальний волчий вой.

Чтоб как-то скрасить жизнь в своём затворе,
Из дерева фигурки вырезал,
Шиповник собирал на косогоре,
Плёл из лозы, на дичь силки вязал.

И как бы от людей не хоронился,
Открылись всё ж в лесу его следы.
Однажды на поляне появился
Лесник из близлежащей слободы.

Он удивился, что в его квартале
Нашёл приют чужак со стороны.
Недели полторы прошло едва ли,
Как был он у поваленной сосны.

Не видел здесь жилища никакого.
Спросил об этом прямо чужака:
- Переселенец,– ничего другого
Не мог придумать гость издалека.

- Отбился у Челябы от обоза,
Догнать не получилось. Заплутал.
А тут зима. Пришла пора морозам.
Куда идти? У озера и встал.

- А документы есть?
-Да в том и дело,
Остался я без денег и бумаг.
С тех пор ищу обоз во всех пределах
На трактах средь телег и колымаг.

Он говорил обдуманно и внятно,
Как будто заготовлен был ответ.
Лесник молчал, и было непонятно
Поверил он пришельцу или нет.

Оставив снедь, что брал с собой в дорогу,
Уехал в ночь, пообещав молчать,
Да знамо, станет явью понемногу
Любая тайна, коль ее почать.

Так и случилось. Вскоре о пришельце
В соседних деревушках каждый знал.
Кто беженцем считал, кто погорельцем,
А кто и вовсе вором называл.

С подачи чьей-то стал для всех чалдоном,
Мол, сибиряк, на запад держит путь,
Забрёл сюда по колокольным звонам,
Решив в глухом лесу передохнуть.

Всю зиму в гости к озеру лесному
Нет-нет да, смотришь, кто-нибудь катит.
Подбросит хлебца, иль картох из дому,
А то и маслицем топлёным угостит.

Чалдон всегда держался настороже,
Заслышав полоз, в хате никогда
Не оставался (опасался все же),
Но, слава Богу, минула беда.

Весна была уже не за горами,
День прибывал, морозы отошли,
Повеяло отволглыми ветрами
Над белизной укутанной земли.

Открылись дали в бесконечной сини,
Снег с каждым днём все ниже оседал,
А вскоре и ручьи заголосили,
И вспыхнул первоцветом краснотал.

Когда, никто не скажет, скромный житель
Собрав пожитки в старую суму,
Покинул навсегда свою обитель,
Продолжив путь, известный лишь ему.

И долго перед озером у леса
Маячила гора из тростника.
И каждый приезжавший с интересом
Рассматривал избушку ходока.

Бывало, залезали в ту берлогу
Из любопытства (уж таков наш люд),
И к темноте, привыкнув понемногу,
Осматривали путника приют.

Дивились на лежанку, печь из глины,
На круглый пень с фигурками зверей,
Что вырезал ножом под свет лучины
Отшельник из причудливых корней.

Но как у нас бывает, все фигурки
Со временем исчезли со стола,
Не стало ни лежанки, ни печурки,
Камыш в навал и тот сожгли дотла.

Но сохранился в памяти народной
Рассказ о чужаке издалека,
Что горевал  в снегах зимой холодной
На берегу лесного озерка.

А жителей деревни заведённой
Позднее поселившихся окрест,
Все кличут не иначе как чалдоны,
По прозвищу засельника тех мест.