Швабское нагорье. Лес богов 2

Деление «А» на «а» при различии мнимой «а» с проставленным над ней тире. Глупая формула для непосвящённого. Действительная «А» с действительной «а» и мнимой. А в чём, собственно, рецидив подвоха.
Формула, содержащая конгломерат суждения. Дискретный механизм, выдающий действительно за мнимое, как и мнимое за действительно. Абсолютное равенство «двоепричастия» в «тризне» помина души, как и духа, порождённого господствовать над безумием посредством безумия. Это нечто, подсаженное в мозг и кровь бога-раба сакральной жертвы вельможе вселенной и мира, бессмертия в смерти…
Дискретное считывание, состояние вещества на момент его «перепрофилирования» а разряд «импланта». Мнимое распятие богочеловека, переведённое в действительное с тем союзным обстоятельством, как прижигаемое горячим утюгом на глазах очевидца экзекуции. С полным списком отчаяния и непостижимости казни мучившегося как никто другой.   
И собственное подпадание его под утюг холодный, не обеспеченный жаром. С тем же равенством обгоревшей раны. Один - в действительном, другой - в мнимом. Эффект же отчаянно однозначен во всей своей неоспоримости. А в чём, собственно, суть лагерного проветривания? Слой первой необходимости как очевидность, указанная выше. И слой сторонний - тех, производящих закладку.
Контроль учёта дискретного соотношения времени. Это не только так, как отрезанная голова собаки Павлова. А как отрезанная голова говорящей собаки. Чего, собственно, и стоит проводимая экспериментатором процедура. Отсюда - рожденный человекопёс папской курии в делах и судьбах людей, как и свобод мнимого выбора между Ссцылой и Харибдой обречённых на мразь…               
               
 
Швабское нагорье. Лес богов 1

Для сознания ничего, собственно, не происходило. Но то, что имело место, выходило за рамки не просто чего-то чудовищого, но совершенно непостижимого. Угол периметра лагеря. Это когда заключённого ставили по стойке смирно в запрещённой зоне, коридор которой хорошо просматривался с охранных вышек могущими открыть огонь в любое для них по выбору время и мгновение. Это так называемое проветривание. Никто не знал, будут ли стрелять или не будут. Не знал и испытуемый.
По периметру внутреннего двора - барачные и административные сооружения и дымящий чёрным возвышением смерти крематорий. Он, как молох абсолютного владычества мировой недоистерзанной души мира. И это - в нас. Такие же, как и я, в подчёркнуто-депрессивных одеждах-робах. И велик контраст внутренне-довнешнего созерцания, потому что никто не знает, возможна ли стрельба. Это всегда устраивалось, когда крематорий стоял в режиме перезагрузки. Это особое состояние лагеря. Инфракрасное излучение покрывало и прозревало во все углы лагерного квадрата. Фабрика смерти. Название, не отражающее сути происходящего. Скорее, механизм-фабрика чего-то непомерно более грандиозного, частью которого является и сам бог. Проветривание заканчивалось или стрельбой, или ничем. Но самые дисциплинированные или недисциплированные из нас или могущие ими стать возгорались изнутри острым чувством безысходности, принимая себя в качестве должной жертвы, возлагаемой на алтарь демона, попирающего жизнь. Потому что любое движение души, как и умирание её имело свойство обоюдного пресыщения. Проветривание же не давало возможности тому, что выражено в слове «неразочарование», как объективной стороной живой, а не мёртвой жертвы приношения...