Безжалостность

Маской моего бенефактора был счастливый, невозмутимый человек, которого ничто в этом мире не заботит. Но на самом деле, подобно всем Нагвалям, он был холоден, как арктический ветер.
К.Кастанеда "Сила безмолвия".


Безжалостность - чувство, при котором безразлично всё, особенно ты сам -
твои мечты, чаяния, привычки, слабости, черты, приметы, история и будущее...
Главное - ты есть, всё остальное
смешная шелуха.

Я разгоняю облака эмоций
И расчищаю ледяное небо,
Арифметическое, ледяное сердце,
Бесстрастное, пронзительно пустое.
Я кто-то третий.
Кто-то настоящий.
Взирающий без жалости на судьбы,
На лица, на изнеженные души,
На пьяные истерики и слёзы.
Мне не о чем скорбеть - мне безразличны
Свои же сбережённые игрушки -
Такие глупые, бессмысленные чушки,
Смешные, как говно на сапоге...

Я понимаю: этот мир - ошибка,
Где жалость - чья-то хитрая наживка,
За мыслью человек не зол, не добр -
Но каменный мороз застывших кобр.


   Мне было чуть больше двадцати. Я только открыл для себя Кастанеду и находился под влиянием его книг - ошеломительных, срывающих тысячелетние покровы с загадок мира и смысла жизни, а главное - со строк исходила волна силы и уверенности, очаровывающая, вливающаяся в жилы и в кровь.
   - Самое главное, - говорил я тогда приятелю, - ощущение силы в себе, твёрдость воина!
   - Ну, ты ещё ничего не понял, - грустно ответствовал он.
   Да нет. Понял. Сразу, уже тогда.
   Философия новых видящих Центральной Америки, пережившая Конкисту, сохраняющая остатки знания древних, зловещих магов, вовлекающая в свои ряды в своей истории людей самых разных профессий и рас, мудро и подвижно эволюционируя со временем - излучала настроение силы. Не кастрированной экзальтации буддизма, не сопливости христианства, а силы Духа. Что-то ницшеанское - без нервных и неуверенных песен о своём Величии. На своё обычное нытьё я смотрел теперь с презрением - хотелось засучить рукава, что-то совершать, решительно глядя вперёд.
   Хотя бы идти - 2 часа - через весь город - пешком на работу.
   Я ещё не прочитал о безжалостности - 8-я книга Кастанеды - но, видимо, оно откликнулось само на сияние воли в моих юных глазах. Чеканя решительные шаги, я внезапно ощутил какое-то взрослое спокойствие в себе. Вдруг словно именно что повзрослел - нет, стал древним - мне было лет 800 - не меньше. Предыдущая же 20-летняя жизнь казалась пустяком - беспорядочной созерцательностью наивного мальчишки. Она была моя - и не моя, словно с рождения добровольно подчинённая условному состоянию незнания, забвения.
   Я не знал ничего и сейчас, но чувствовал груз многовекового опыта, отрешённой твёрдости, знания, что всё преходяще, не имеет особого смысла, и всё, что есть - спокойно идти сквозь дни, часы, мгновения. Века. Другая личность - совсем другая - и это был тоже я...
   Всё вскоре ушло, но возвращалось - неожиданно - иногда в минуты уже абсолютной расхлябанности и слезливой жалости к себе. Как стальной нож входил в масло - и жизнь обретала если не смысл, то силу. И точное знание, что это и есть я. Настоящий.