Эпоха перемен

Венок сонетов без магистрала


1.

Когда генсек последний дуба дал,
И все кто смог, как крысы, разбежались,
Тут караул, как водится, устал1,
Да и народ поднакопил усталость.

Все поплелись на рыночный развал –
Распродавать что от дедов осталось.
Голодному всегда присуща наглость, –
Как в бытность у настырных зазывал.

Вмиг перестройка стала перестрелкой.
Кто мог, как в колесе, крутился белкой:
Тут прикупил, а там перепродал.

Мы всей семьёй покинули державу,
Где многое нам было не по нраву.
Вернёмся ли, не думал, не гадал…


2.

Вернёмся ли, не думал, не гадал,
Поскольку знал: нет к прошлому возврата,
Отъезд – начало жизни, не финал,
С друзьями разлучиться – вот утрата,

Друзья – вот настоящий капитал,
Мы ж миновали точку невозврата –
По мнению чинуши-бюрократа, –
Но тот прогноз себя не оправдал.

Страна – колосс на глиняных ногах –
Распалась, мы не чаяли во снах,
Что не железный занавес – граница

Разделит нас, а это ерунда,
Летай себе туда или сюда,
Когда поймёшь, что хватит сил решиться.



3.

Когда поймёшь, что хватит сил решиться,
Бери билет Бен-Гурион – Москва,
А прилетишь – сумей найти слова,
Чтоб описать, что это всё не снится,

Лишь десять лет, – и вновь в руках синица,
От возбужденья кругом голова,
И позабыта пятая графа,
Перед глазами явь, не небылица.

Ночь в поезде – и вот родимый край,
Вновь март в проталинах, вороний грай,
Мне памятны приметы этих вёсен,

Карельских вёсен, продолженья зим,
Подснежник на снегу неотразим,
Лишь гололёд привычен, но несносен.


4.

Лишь гололёд привычен, но несносен,
На улицах торосы изо льда,
Прохожие спешат туда-сюда,
И вид у каждого весьма серьёзен,

Теперь они зовутся «господа»,
А не «товарищи», их вид нервозен,
Их хор во имя мира, и труда,
И батюшки-царя многоголосен…

А в университете пол горбом:
Нет денег, бейся хоть о стену лбом,
Хоть плачь, хоть посылай начальство к чёрту.

Сокурсники на сбор пришли не все:
Кто затерялся в лесополосе,
А кто привык к домашнему комфорту.


5.

А кто привык к домашнему комфорту,
Тому с друзьями редко по пути,
Есть телевизор, господи прости,
Сиди, с дивана отдавайся спорту

И славь свою любимую когорту,
Которой не могло не повезти,
Хотя она сыграла не ахти, –
И есть резон набить кому-то морду,

А может, просто выпить натощак
И вспомнить, что когда-то был смельчак,
Что пробегал неплохо стометровку,

Что взяли на работу в институт,
Но тут в стране всему пришёл капут…
Как прокормить семью на сторублёвку?


6.

Как прокормить семью на сторублёвку?
Вопрос, скажу вам прямо, не простой.
Кто смог в стране, где прежде был застой,
Приноровиться, проявить сноровку,

Сумел не оказаться за чертой,
Ходил, как все, в рабочую столовку,
Но не смирился с мерзкой суетой,
Не променял науку на зубровку,

Не ездил, загружая в свой «Москвич»
То водку, то бананы, то кирпич,
Туда-сюда, чтоб выручить копейку.

Друзья, я горд за вас: в те времена
Вы выжили, накушавшись говна,
Не раз кляня в душе судьбу-злодейку.


7.

Не раз кляня в душе судьбу-злодейку,
Вы выжили в нелёгкие года,
А прочее, конечно, ерунда, –
Не приучить чирикать канарейку,

А думающих – строиться в линейку.
Что власть? Неразбериха, чехарда,
Кого ни взять – бандит или балда,
А главный пишет за статьёй статейку,

Чтоб оправдать захват чужих земель,
Мол, лучше ездить в крымский Коктебель,
Чем в Куршавель, в Египет, на Гаваи.

И с гордостью внимает весь народ,
Какую чушь правитель их несёт.
Вы не из тех, вы не из этой стаи.


8.

Вы не из тех, вы не из этой стаи.
Я – тоже, хоть далёко занесло,
И у меня другое ремесло,
Но власть и здесь – сплошные негодяи,

Мошенники и просто шалопаи, –
Повсюду их несметное число,
Цветут и пахнут всем смертям назло.
Собрать бы их да выслать в Гималаи,

В Сахару ли, на остров Алькатрас,
Туда, где и Макар телят не пас –
Да всё равно, куда-нибудь подальше.

И всё же, сколько ни мечтай о том,
Для умного всё кончится битьём2, –
Поймёшь с годами, если станешь старше.


9.

Поймёшь с годами, если станешь старше,
Что к прошлому, увы, возврата нет,
Что ты давно не молод, не брюнет,
И если улыбнёшься секретарше,

Её ответный взгляд не скроет фальши,
Она не поднесёт к глазам лорнет
И на балу станцует менуэт
С корнетом юным, внуком генеральши.

О чём я, впрочем? Мы же не в кино,
Век позапрошлый позади давно –
И прошлый тоже. Новая эпоха,

Над нами распростя свои крыла
И в ужасе застыв, приобрела
Приметы знобкого переполоха.


10.

Приметы знобкого переполоха,
В котором столько лет скрипя живём,
Пора бы отдохнуть, но день за днём,
Куда ни глянь, сплошная суматоха,

Что ни чиновник – взяточник, пройдоха,
Научен с детства делать ход конём
И знает, кто кому и что почём,
А потому живёт себе неплохо.

Призвание чиновника – болтать,
Он краснобай, но в то же время – тать,
Всегда и всем сулит златые горы.

В любой стране таких, увы, не счесть,
Но нам, друзья, всего дороже честь,
Дела, а не пустые разговоры.


11.

Дела, а не пустые разговоры,
Не модный галстук, даже не фокстрот
Нас привлекал, скорей, наоборот, –
Влекли к себе пустые коридоры,

Загадочные чуткие приборы,
Учёный вид нечёсаных бород,
И умные глаза, поток острот,
И термины, и формулы, и споры…

Не каждому дорога в институт
Была открыта, нет, не всех там ждут,
Передо мною двери не открылись.

Мой друг по той же прошагал тропе,
Его отверг уездный город П. –
Вместилище абсурда и бессмыслиц.


12.

Вместилище абсурда и бессмыслиц,
Страна, где вечно правит сатана,
Где встречный сходу посылает на,
Где набольший – поилец и кормилец, –

Я рос, но не был баловень, любимец.
Понятно стало: здесь нам ни хрена
Не светит, пусть иная сторона
Нас примет, там я всем однофамилец.

Я здесь давно, родным мне стал Ашдод,
А там на четверть бывший наш народ3,
Во многом, доложу, со мною схожий.

Здесь говорят по-русски – как и я,
Но не скажу, что все – одна семья,
Деньки в году – один другого гожей.


13.

Деньки в году – один другого гожей,
Ни снега, ни метели не видать,
Сплошное лето – что за благодать!
Идёшь – и улыбается прохожий,

Он может быть с какой угодно рожей,
Вихрастый, лысый, седенькая прядь,
Профессор с внуком или сущий тать,
А улыбнётся, – просто ангел божий.

И вмиг в душе то осень, то весна,
И тень преподнесёт тебе сосна,
И не облает встречная собака,

И входишь ты с улыбкой в магазин,
А там битком, и нет пустых корзин,
Кассирша не читала Пастернака…


14.

Кассирша не читала Пастернака,
Читала только Агнию Барто –
И то в далёком детстве, но зато
Окончила три курса биофака,

И знает о созвездьях Зодиака,
Была когда-то в цирке шапито,
И выиграла как-то в спортлото
Толстенный том какого-то поляка,

Но так и не смогла его прочесть…
С тех пор годков прошло примерно шесть,
Она забот не знает, всем довольна,

Работает, обзавелась семьёй,
Россию с её вечной беготнёй
Не вспоминать – отрадно и привольно.


15.

Не вспоминать – отрадно и привольно
Всего того, что помнить нету сил,
Того, чей образ мерзок и постыл,
Но в памяти всплывает бесконтрольно.

Но и не вспоминать смертельно больно,
Жив памяти костёр, он не остыл,
Хоть я Европу всю исколесил,
Прильну подчас к берёзке белоствольной

И вспомню наш уездный город П.,
Где А. и Б. сидели на трубе
И изучали Марксов «Капитал».

Из них не получился бизнесмен,
Хоть началась эпоха перемен,
Когда генсек последний дуба дал.


1) Караул устал – крылатая фраза, сказанная во время разгона Учредительного собрания в России 6 (19) января 1918 года. Автор фразы – матрос Анатолий Григорьевич Железняков (матрос-партизан Железняк, 1895-1919).

2) Аллюзия на «Песенку о дураках», написанную в 1986 году Булатом Окуджавой
(1924 – 1997) на стихи, в 1964 году написанные Александром Хочинским
(1944 – 1998).

3) Строка из песни «Лекция о международном положении, прочитанная человеком, посаженным на 15 суток за мелкое хулиганство, своим сокамерникам» (1979) Владимира Высоцкого (1938 – 1980).


30.07 – 11.08.2021