Марьяна. Драма

       За лесами, в туманной долине
      Протекала тихая речка.
      Там стояли над речкой две избёнки,
      Две избёнки по разные сторонки:
      На крутом берегу-изба жилая,
      На пологом-невесёлая, пустая.
      А в жилой-то жил старик угрюмый,
      Жил с котом, да с какой-то думой.
      Через речку брат его когда-то
      Жил с женой, а вроде не женатый...
      Уж давно его примерли соседи.
      Сам старик и схоронил обоих:
      Братца-то на кладбище далёком,
      А за ним-жену его, Марьяну
      Схоронил под ивой и заплакал.
        Застонал, завыл он над могилой,
        Будто волк над убитой подругой...
        Видно, он любил её, Марьяну,
        Да она его не любила...

     Это было осенью дождливой.
     И с тех пор, как придёт это время,
     Не находит старик себе места,
     Собирает свои пожитки,
     Переходит речку через лавы,
     И живёт в Марьянкином доме.
       Всё ему здесь дорого и мило.
       По-над речкой- родная могила,
       Рядом кот-хозяйкино чадо.
       Ничего больше старому не надо.
       Отойдёт душой старик, оттает,
       И лежит он на печке, вспоминает.

     А и то сказать: была Марьяна
     Хороша, пьянила без дурмана.
     Что жила-всё с братьями дурила,
     Всё детей ждала, да не носила.
     Не боялася ни мужа , ни славы.
     Сколько лет ночами через лавы
     Проходила она лёгкой походкой...
     Не удерживал муж её кроткий,
     Не следил, не бегал за ней , грешной,
     Да и был он для неё, как потешный.
       Нет на бабу ни Бога, ни закона..
    
     На заре весёлая гулёна
     По горЕ, будто пьяная сходит,
     Босиком по траве идёт к лавам,
     Петухи орут в огороде!
       Поглядит на избУ свою уныло,
       Постоит, опершись на перила,
       Поглядит на тёмную воду...
      Всё ей чудится-лёд на ней тонок,
      Всё ей кажется-тонет ребёнок,
      Её дитятко малое родное!
        То в тоске, то глотая слёзы,
        Побредёт, как старуха до дому,
        Упадёт в траву, поплачет у бани...

     А войдёт в избу-забасурманит:
     -" Что, лямай, корова не доёна?
     В огороде куры?". Так облает,
     Что самой не прыснуть бы со смеха.
     Лишь глаза опустит муж сердешный.
     Нету зла в Марьяне, приласкает:
     -" Ах ты мой дурила огурешный...
     Хоть побил бы , идол деревянный!"
        Весело, невесело и больно...
       

      Нет, дурного слова над Марьяной
     Сам Господь не молвил бы, невольно
     Её тихой нежностью любуясь,
     Нерастраченной девичьей любовью.
     В сорок лет, а была , как девчонка.
     Всё ей было будто впервые:
     Зацветут ли цветы луговые,
     Наберёт, нарвёт она охапку,
     Будто радуга в горнице сияет!
     Купит численник-весь перечитает,
     Все стихи , все песни заучит,
     Вечерами радио включит,
     Как услышит какую спектаклю,
     Хоть не всё в речах понимает-
     Всё-то к сердцу, всему она верит.
     А как музыки чудные звуки
     Зазвучат тревожно и долго,-
     То грустит она, то светлеет,
     Будто где-то есть жизнь другая,
     Жизнь большая, жизнь не такая...
       Всё живёт не одна, а со всеми.
     А любила весной она время:
     Как поднимутся ландыши лесные,
     Зацветут в долу тёмном у Волги,-
     Наберёт цветов, да-к обрыву,
     У берёзы сядет одинокой,
     Свяжет свой  букет на коленях,
     С головы скинет белую косынку,
     Всё глядит на синие волны,
     Всё глазами к белым пароходам
     Тянется, да -нет, не дотянуться.
       И , бывало, поёт негромко:

        -"Ландыш в долине цветёт,
         В темноте так и светится.
         Будто ждёт, может кто-то придёт,
         Может быть кто-то встретится.

            Только в лесу ни душИ,
            Тянет сыростью, снежностью.
            Как в ладонях моих хороши,
            Пахнут ландыши свежестью.

         ГлЯну я в белый букет,
         На дюймовочки милые:
         Одного только цветика нет,
         Как его уронила я?"

     ...Раз пришла она к берегу боса,
        Смотрит: рухнула с обрыва берёза.
        Видно, Волга её подточила.
        И уж больше она не ходила,
        И не пела больше ни словечка.

             Ах ты речка, тихая речка!
             Ничего ты, речка, не скрыла.
             А давно, давно это было:

       Шла Марьянка девчонкою ночью,
       Завернув дитя в одеяло.
       Шла весной, по мокрому снегу,
       От беды, будто Божия мати,
       А за нею- отчима проклятье:
       -"Уходи с глаз моих, нагуляла!
       Вся в покойну матушку родиму,
       Уходи, уноси своё отродье!".
          И -ушла. А на реке -половодье.
        По колена в воде, да к мосточку.
        Вот идёт она по лавам, боится:
        Не скользнуть бы в лёд, не оступиться!
        Перешла. На гору  поднялася,
        Вся дрожит, идёт к тёмному дому.
        На пороге посидела устало,
        И решилась, в окно постучала.

      Занавеска дёрнулась, и в сени
      Кто-то вышел, дверь открыл в темень,
      Помолчал, не Обнял, не ответил,
      Лищь её,закутанную шалью,
      До чулана шагом осторожным
      Проводил, и дверь закрыл без скрипа,
      И ушёл.
             Вдруг -говор за стеною.
        Вышла мать , лампадку засветила,
        И в чулан глядит:" Чего ты, мила?
        Ишь расселась! Не узнать тебя что-то.
        А, Марьяна!...Может, дать тебе денег?
        Да не стОишь!"
                Сын стоял мОлча в сЕнях,
         Да не тот сын.Глядел на них упрямо,
         Всё молчал, сказал только: -"Мама,
         Ведь дитё, погинет, аль не жалко?!"
         Как глухарь старуха: -"Ах ты, нахалка,
         Уходи, бесстыдная ты харя!
         Вся в покойну матушку родиму.
         Как тебе придти хватило духу?
         Не позорь меня ты, старуху,
         Вон порог, сарай вон за током,
         Чай валялась там, ступай  себе с Богом!"

    Ничего Марьяна не сказала.
    Лишь дитя к себе крепче прижала,
    Тихо вышла, пошла, побежала,
    Ничего не видя пред собою...
     Чей-то голос кричал за спиною,
     Да не тот, не голос долгожданный.
     Кто-то звал её,да голос несмелый.

        Вот бежит она к реке заледенелой,
        А на лавах- лёд, как стеклянный,   
        А неверные доски гнутся,
        А в глазах-туман, а не робость,
        За перила б ей-руки трясутся,
          Не сумела, да , Господи-в пропасть!

      Ледяная, страшная сила
      Охватила, под лёд потащила.
      Удержалась она за льдину-
      Размотала река одеяло,
      За дитя вцепилась рукою...

     Кто бросался в лёд за тобою?
     На руках тебя нёс с ребёнком?
     Над дитём стоял бездыханным?
     Ты потом узнала, Марьяна.
     ...Через день, как в дымке тумана,
        Ты глаза открыла в постели.
        Над тобой склоняясь, глядели
        Мать , и он, кто ей не ответил,   
        Кто с дитём в холодном чулане
        Затворил.
                А  там, в тусклом свете
        Сын его лежал бездыханный.
        И юнец, дрожащий и странный
        Всё стоял над ним, озираясь...

          Поздно каяться, да через силу.
       А давно, давно это было.

            Что ж ты всё, Марьяна, простила?
            Что ж жила с хорошим, да нелюбым?
            То ль краса податлива грубым?
            То ли первая любовь всех сильнее,
            А потом всё на сердце холоднее?
            Что ж к нему, как магнитом, тянуло?
            И каким тебя ветром задуло
            В церковь божию? Бездетное лихо?

        Как-то раз к ней Дарька-чугуниха
        Заглянула. Язык- балаболка!
        -"В Обзделёве-мол- жила Параня-долга,
         Фуномен, не баба-чистый мерин,
         И мужик у ней,какой-то Балберин,
         Ой, шустёр был! Дельный, да не тельный.
         Уж и так он с кобылой нестельной,
         Уж и эдак-нет им прибытку!
         А кому она отвОрит калитку?
         Что ты, что ты, чай знаешь-обидно.
         Надоело всё Паране, обрыдло:
         -"Вот так ды, ох я быдлинское быдло!"
         Попадётся ей муж на пороге:
         -" Что ты лезешь , зараза, под ноги?!"
            Так и прожили, детей-не бывало.
            А годов, чуднА, Паране немало.
            Так она, слышь, чего учудила?
            В 47 годов- и родила!
            Ты послушай, не смейся, чудашка:
            Машка-дрянь её учила, а Машка-
            Чародейка в четвёртом колене...
              Приняла Паранюшка ученье,
           И пошла она в церковь ко гробу.
           Дождалася полночь-и в ворота.
           В церкви ни души, один покойник
           На столе в гробу под покровом.
           Только свечи горят еле-еле.
           Подошла Параня к покрову,
           Отыскала висящую нитку,
           Закрутила нитку, засучила,
           Потянула-да и вытащила цельну.
           Не порвала, как и Машка учила.
              Что ты думашь? И Параня родила!"

        Призадумалась Марьяна: -"Уж не знаю."
       Посидели с Дарькой, пОпили чаю...
       Не поверила в Машкино ученье.
      ... Как-то летом пришла к ней Евденья,
       Богомолка, старая шатушка,
       И кукует, глупая кукушка:
      -"Умерла-мол-колдунья Машка,
       И лежит в церковИ до рассвета."

            Побежала Марьяна, в чём одета,
           Испугалась: ну как сгинет подмога!
           Отказал Господь, так хоть дьявол,
           ОдарИт хоть старая колдунья,
           Напоследок окажет чародейство!"

        Вот и ночь. Светлынь, полнолунье.
        Видит вдруг:
                печальное семейство
        От реки поднимается к церкви.
        На телеге-детский гробик открытый.
        Едут мимо.А дитя, как облитый-
        Сын её,её мальчик несчастный!...
          Затряслася, как рванулась Марьяна,
          Да-от церкви, безумная будто!
          Будто чёрт за ней гнался, смеялся,
          Хохотал над надеждой напрасной...


       Что случилось с той ночи ужасной?
      Что прилипло к ней? Бог её знает.
      Знаем мы, что людей потрясает?
      То ль тоска одиночества точит,
      Когда сам с собой в пустом доме,
      Без душИ родной разъединой
      Говоришь, спасаясь от страха?
         Уж была ль она в церкви, нет ли?
         То ли Дарька хватила маха-
         Довела её с колдуньей до пЕтли...
         Будто слышали кто-то ,где-то:
         -" Умереть бы-жалко вольного света."
        Не поверили словам-эко дело!

         ...А потом на сосне она висела.
           Над сосной теперь лишь ветер гуляет.

         Лишь старик один лежит, вспоминает.
      Да замучил сон его, всё снился:
      Как вошёл он к ней, поклонился,
      Сел под матицу, жених, к мясоеду,
      Да завёл, плетень, издали беседу.
         Сватовство -стариковское ли дело?
        Угостила невеста, поглядела,
        Да плечами повела-уж и бабы!
        Улыбнулась:-"Полно, старый, негоже.
        Был бы ты вполовину помоложе-
        ПринялА бы, пожалуй, принялА бы!"

      Раскраснелся старик:-"А не рано
     Молодых искать тебе, Марьяна?
     Мы пока ещё и пашем, и сеем,
     А сойдёмся-оба-два помолодеем...".

        Сон-не сон, а всё ждал  её, милой
         Сорок дней... Под дождём над  могилой
       Крест поставил простой, деревянный,
       И какой-то стал дикий и странный,
       Будто чёрт и над ним посмеялся.

         Время шло, и старик помешался.

    Раз пошёл он к Марьяне по пороше,
    Над рекой будто голос чей слабый:
    -"Был бы ты лет на двадцать помоложе-
     ПринялА бы, пожалуй, принялА бы."

         Испугался старый, верить стал в Бога.
        Дверь откроет-она у порога!
        То всё ночью в окошко стучится.
        Как-то в баню пошёл он помыться,
        Только скинул бельё-она в окошке,
        Молодая, смеётся:-"Так что же?
        Экий ты! А был бы помоложе...".
        Доняла она его этим словом.
        Щи поставит на стол-она в плошке!

      Вот побрёл он по знакомой дорожке,
     Будто кто его позвал смертным зовом.
     Снег валит. Река под белым покровом.
     Будто гонит кто. А ноги-то слАбы.
     А за ним кот идёт по пороше.
     Повалился в снег, Господи Боже!
     Позабылся, а на сердце как жабы.
     Да почуялися конские храпы,
     Будто ржание коней прокатилось,
     А над ним Марьяна будто склонилась:
     -"Догоняй,скачи за мной, как сумеешь,
      А догонишь-ох и помолодеешь!"

        Еле влез он на коня молодого,
       Скачет-чует: от старца седого,-
       Что за чудо? веселей он, моложе,
       Только конь его всё стАре да плОше.
       Вот старик уж двадцатипятилетний!
       До Марьяны-мосток один последний.
       -"Догоняй!"-кричит Марьяна, смеётся,
       А уж конь его бредёт , под ним гнётся.
     -"Ну ещё!"-кричит- я встану за мОстом!"
       Еле-еле конь под плёткой, под хлёстом,
       Раскорячил копыта, потащился,
       Зашатался на мосту, повалился
       Прямо с кручи, с седоком-да и в рЕку...


         Через день случилось человеку
        Проходить по лавам над рекою,
        Он нашёл под глыбой снеговою
        Стариково тело недалечко.
        Мёртвый кот лежал к нему спиною.

          ...Ах ты речка, тихая речка...
 

                1993 год.