Не отрекаются любя?

(Хочешь верь, хочешь не верь, но эта история имела место быть)

                Не отрекаются, любя,
                Ведь жизнь кончается не завтра.
                Я перестану ждать тебя,
                А ты придешь совсем внезапно.
                Не отрекаются, любя.*

- Неправда, нет, - сказал он горько, -
Мужчина средних лет, седой,
И в этой фразе было столько
Печали, горести земной.

В купе нас было двое только,
До этой песни - он молчал, 
Плескалась песнею негромко
Из репродуктора печаль.

Мы сели есть, Иван Иваныч –
Попутчик мой, – достал вино,
Потом разговорились на ночь
О том, что прожито давно.

- Я вам сказал: неправда это -
Про отреченье от любви,
Отрёкся я, любя при этом,
Любовь ещё в моей крови.

Женатым был, и были дети,
Жену я думал, что любил,
Но тут Амур раскинул сети -
Я в них по полной угодил.

Однажды встретил я девчушку,
На вид невзрачною была,
Фигура, правда, - как игрушка,
Но вот, гляди ж, - во грех ввела.

С женой мы жили очень плохо,
Но всё тащил тогда я в дом,
Я был мужик, не выпивоха -
Нормальным был я мужиком.

Ей всё чего-то не хватало,
То то не то, то здесь не так,
Всегда во всём ей было мало,
Я для неё был – «хам», «дурак».

Мотаться, правда, не моталась,
И я, клянусь, не изменял.
Но ласки мне хотелось малость,
От попреканий я устал.

И вот подруженьку я встретил,
Любовь меж нами расцвела,
Забыл про всё и вся на свете,
Она с ума меня свела.

Я честно рассказал супруге,
Что не люблю, что ухожу,
К своей нечаянной подруге,
Она в ответ: - «Я не держу»!

В глазах ни капли сожаленья,
Могла б всплакнуть, - подумал я,
И безо всякого сомненья
Ушёл к другой, на всё плюя.

Мы жили с Таней душа в душу,
Она как роза расцвела,
В жару и слякоть, в злую стужу,
В сердцах любовь у нас цвела.

Порой без всяческой причины
Она неслышно подойдёт,
И поцелуй её кручину,
Печаль, и грусть  с души сотрёт.

А ночь у нас была как в сказке,
Любовь мы пили до утра,
Шептал своей зеленоглазке,
Что нынче лучше, чем вчера.

«Люблю тебя, люблю, мой милый!
Люблю всем сердцем, всей душой!
Поверь мне, в мире нету силы,
Чтоб разлучила нас с тобой»!

Не верить – не было причины,
Не сомневался в ней я, – нет,
Чуть ревновал, когда мужчины
Глядели зАвистливо вслед.

Но вот однажды посылают
Её в столицу по делам,
«Я не хочу, - она вздыхает, -
Быть без тебя так долго там.

Прошу тебя, поедем вместе,
Наш офис рядом, под Москвой,
На сердце жуткое предвестье,
Случится что-то там со мной!»

 Как жаль, что мы порой бываем
Глухими к любящим сердцам,
Я усмехнулся, сказав Тане, -
«Ты, главное, - не верь козлам».

(Козлами Таня называла,
Тех мужиков, кто приставал), -
Она головкой покачала –
И я её поцеловал.
 
В разлуке первые  недели
Она звонила каждый день,
Потом звоночки «поредели»,
И голос стал чужим совсем.

Я чуть встревожился, не боле,
Ведь верил – Таня не предаст,
Околдовала меня что ли,
Но ведь клялась она не раз!

Я помню ночь, - она вернулась.
И сразу в душ, потом в постель,
Мол, я устала, простудилась, -
В душе моей была метель,

Которая совсем утихла
Когда, оправившись, она
Такой любовью напоила,
Что снова в нас цвела весна.

Но как-то раз, как будто кто-то
Мне прошептал – не верь ты ей...
Она спала, я неохотно
Открыл дневник жены своей.

Оттуда выпал листик белый, 
Его я медленно поднял, -
Рецепт какой-то, - «Что за дело!
Она больна, а я не знал».

Я удивился, всё меж нами
Всегда по-честному былО, -
Зачем, когда? ходила Таня
К врачу?...  - сомненье приползло.

С латынью долго  разбирался,
И хоть листочек был потёрт,
Я разобрал, я догадался -
Татьяна делала аборт!

Я взвыл, я закричал истошно!
Она, проснувшись, подошла,
И, пОняв всю свою оплошность,
Речь виновато повела:

«Прости меня, прости, мой милый!
Сама не знаю, что нашло,
Он неказист был, некрасивый,
И быстро всё произошло».
 
«Но как, зачем ты изменила?
Зачем любовь ты предала!
Не ты ль клялась, не ты ль божилась,
Сама же под «козла» легла!

Забыла, как кляла тех женщин,
Рога кто мужу наставлял,
Ты ненавидела изменщиц,
Теперь – я... рогоносцем стал!»

«Прости, я страшно согрешила,
Мне пусто было там одной,
А здесь подружка пригласила
К поэту в дом; он был больной.

Читал стихи он неумело,
И весь был жалок, лишь глаза
Тоскою в душу мне смотрели,
А за окном была гроза...

Мы пили, пели, танцевали,
И я забыла обо всём...
Когда проснулась – я лежала,
В одной постели с стариком...»

«Уйди, убью» - сказал я грозно!
Она стояла вся дрожа,
Я вышел в ночь, - она беззвёздно
Чернела, как моя душа.

Я долго думал, что мне сделать,
Не мог же я её простить,
Уйти, с рогами, что за дело?
Убить? – Конечно же, убить!

Я вынул нож, зайдя в квартиру,
Она стояла и ждала,
Убить её хватило б силы,
Убил бы, но она была

Такой несчастной и разбитой,
Что я простил её обман,
Противно? Может быть, противно,
Я бросил нож, взял чемодан.

Я помню, Таня задрожала,
Упала на колени вдруг,
И долго слёзно умоляла,
- «Прости, прости меня, мой друг!»

Передо мною на коленях
Стояла жалкая любовь,
Она была какой-то тенью
Той прежней, как стихи без слов...
 
Простил её, простил тогда я,
Но долго к ней не подходил,
Любил её я, презирая
Себя, и  горькую запил.

Потом, поверив Тане снова ,
Я бросил пить и расцвела
Любовь, а Таня, одним словом, -
Принцессой для меня была.

Она любила страстно, жарко,
Но, чувствуя свою вину,
Вела себя по-рабски как-то;
Я стал одёргивать жену:

«Татьяна, будь как прежде нежной,
Всё, что случилось, – позади,
Забудь ты всё, что было прежде,
Ну, хочешь, -  сына мне роди».

«Я не могу рожать, мой милый,
Аборт тот ‘вычистил’, прости,
Я постараюсь, что есть силы,
Ты не серчай, ты не грусти.

Скажу тебе открыто, прямо:
Тот случай мне открыл глаза,
В постели нету тебе равных,
Ты словно ... в шахматах ферзя».

Она как будто прочитала
В моей душе немой вопрос,
И мне легко на сердце стало
И шрам в душе совсем зарос.

Мы снова жили душа в душу,
Но здесь нагрянула беда:
Горбач легко страну разрушил,
И наступила чехарда.

Зарплату, помнишь, не платили,
Мужик запил, и на панель
Иные жёны выходили,
Пополнить чтоб семьи кошель.

Я рвал себя на двух работах,
Татьяна тоже на износ -
Была и день и ночь в заботах,
И всё же трудно нам жилось.

Но вот мне как-то подфартило,
Судьба пробила в жизни брешь,
Один знакомый воротила
Послал работать зарубеж.

Я уезжал лишь на полгода,
С собой не мог я взять жену,
Она молила – «Ради Бога,
Не оставляй меня одну»!

«Пойми, Танюша, не могу я,
Тебя с собою взять туда,
Ты знай: одну тебя люблю я,
Я – твой, Танюха, навсегда»!

Я помню проводы и слёзы,
Танюша плакала навзрыд,
В душе запало – у берёзы
Она вся жалкая стоит. 
 
Там, вдалеке, я жил неплохо,
Звонил домой, к ней, часто я.
Она ждала, ждала со вздохом,
Ждала меня, Любовь моя.
 
Потом контракт мне предложили,
В Афган житуха занесла,
Был в плен я взят, чуть не убили,
Раз женщина меня спасла...

Она была американкой,
Отец её был конгресмен.
Писала о судьбе афганок,
Но угодила всё же в плен.

Мы жили в глиняном бараке,
Днём собирали коноплю,
Не жизнь, а ад был в той клоаке,
Ну, в общем, я полез в петлю.

Она спасла меня от смерти,
Из пЕтли вынула тогда,
Мы подружились, и поверьте,
Меня толкнула к ней беда.

Вокруг враги, и час неровен
Тебя пристрелят иль прибьют,
Один Христос был безгреховен,
А я был слаб ..., а там уют:

Её держали ведь отдельно,
Ну, знали, кто отец её,
Меня как вроде в услуженье
Перевели к ней на житьё.
 
Я знал, что это всё Лусенья
Подстроила, чтоб быть со мной,
И я отринул все сомненья,
Ну, в общем, жил с ней как с женой.

Нас вскоре с ней освободили,
Но, по дороге в США,
Я захворал довольно сильно,
И вновь она меня спасла.

Меня вы спросите, наверно,
Ты что же, Таню разлюбил?
Да нет же, нет! Конечно, скверно,
Тогда, признаюсь, поступил.
 
Война и раны измотали,
Я был ведь сам не свой, клянусь!
Да и Татьяне написали,
Пропал, мол, ваш Иван за Русь...

А здесь Люсенья объявила,
Что ждёт ребёнка от меня,
И вскоре сына подарила,
Все чувства к Тане оттесня...

Не смог я поступить погано,
Ты как угодно назови!
Ну как же бросить мальчугана!
И я отрёкся от любви!

Не стал я объявлять Татьяне,
Что жив остался, что предАл,
А не полёг на поле брани...
Так лучше всем, что я «пропал».

Я знаю - замужем Татьяна,
В семье всё чинно, хорошо...
И у меня зажИла рана,
И я покой теперь нашёл.

И всё ж ... любовь бередит душу,
Но, думаю, поймёте вы -
Я к ней ни в радость и не в  стужу,
Уж не приду, увы, увы...

***

Всё ж отрекаются, любя
Да, жизнь кончается не завтра.
Я буду век любить тебя,
Но не приду к тебе внезапно...

----------------------------------------
*Исповедальные строки Вероники Тушновой, которые композитор Марк Минков               
включил в текст песни «Не отрекаются, любя»:
 
 «Не отрекаются, любя»

Не отрекаются, любя,
Ведь жизнь кончается не завтра.
Я перестану ждать тебя,
А ты придешь совсем внезапно.
Не отрекаются, любя.
А ты придешь, когда темно,
Когда в окно ударит вьюга,
Когда припомнишь, как давно
Не согревали мы друг друга.
Да, ты придешь, когда темно.
И так захочешь теплоты,
Не полюбившейся когда-то,
Что переждать не сможешь ты
Трех человек у автомата.
Вот как захочешь теплоты.
За это можно все отдать,
И до того я в это верю,
Что трудно мне тебя не ждать
Весь день, не отходя от двери.
За это можно все отдать!
Не отрекаются, любя,
Ведь жизнь кончается не завтра.
Я перестану ждать тебя,
А ты придешь совсем внезапно.
Не отрекаются, любя...