Повинная

                (шутка для своих)

«Раз пошли такие пересуды, по всему выходит – надо мне объясниться за хамство своё сиволапое. А и скажу, перед всем честным народом – как на духу! А дальше уж сами решайте, виновата ли я.

Об том, что Франсуа к ней с сомнительными предложениями забегал, я знать не знала, богом клянусь. Он так-то парень ушлый, да поди знай, по каким личным кабинетам шастает.

В то утро маньяк наш уездный с белым флагом пришёл. Давайте, говорит, дружить и общее дело делать. Ну, что ж, всякому надо давать шанс, вдруг «у разбойника лютого совесть господь пробудил»? Тем паче, что он и бороду сбрил, подтвердил, стал быть, намерения.

Разговор у нас такой пошёл: "Глас народный" - песельное состязание на все губернии объявили. Вот и депеша в собрании лежит, я как раз окна мыла, как  её доставили. Надо, значит, песню выбрать. Допреж определиться надо, кто её петь будет. А я ж человек новый, почем мне знать, кого на эти состязания посылать принято?
Вот он барыню и предложил. И песни уже перебирает как заправский продавайсер. А она ж не знает, чай никто в собрании круглые сутки не сидит. Надо, говорю, с визитом к ней. А то мы тут под её манеру чего подберём, а она может вовсе против. Маньяк согласный, иди, говорит,  я тут за порядком досмотрю, не извольте беспокоиться. Мелькнула ещё  мыслишка: что ж он сам к ней не идёт? Предложил, а сам не идёт… Э, да что теперь… Пошла я.

Сама думаю, а вдруг знает? Ну и начинаю эдак издалека, мол, мы тут поминали вас всуе… (а вдруг не знает?)… но в самом почтительном тоне! А не изволите ли в собрание заглянуть, чтобы не всуе? Или хоть намекнуть не грубо, какая ваша позиция…

А барыня вся такая загадочная и уже явно обиженная. То ли, может, на маньяка, он же, упырь, поди, за прошлое нападение ещё не извинился. А может она - здешняя примадонна, и к ней без докладу, да в лаптях, не положено. Не в духе, в общем, барыня.

Ну, я потопталась в сенях, шапчонку поломала, ножкой шаркнула – да и взад пяткИ, пока собак не спустили.
А вот и спустили… Мстительная барыня оказались.

А маньяк почти до самого вечера прилично себя вёл, потом уже за старое взялся. Тяжело, видать, без навыку добрым человеком быть.

Со слов моих записано верно, остаюсь верная своему долгу Нюрка-частушечница и ставлю заместо подписи крестик по причине малограмотности. Рядом ставлю нолик как мой  нижайший поклон и извинения барыне, чтоб ей пусто было, это писать не надо»

***
- Вот с той повинной, писарем нашим, Микиткой, на бумаге увековеченной, и началась моя другая жизнь.  – Макар Иванович Соловьёв-Разбойничек, бывший маньяк и упырь, а ныне почётный долгожитель Нижегородской губернии, привычным жестом огладил кубики пресса. Объёмного пуза, как и окладистой бороды, у МакарИваныча давно не было, а рефлексы остались: как ударится в воспоминания, так руки сами и гуляют. Впрочем, он с этим боролся. Медленно, но верно. – Уж больно пылкой Нюркина речь была, искренней такой, даже меня прошибло. Что-то щёлкнуло в мозгу, будто переключатель какой сработал. Вот и ушёл я.

Сперва в лесу поселиться думал, в скиту раздумьям предаваться. Даже строить его начал, скит свой потаённый. Да только власть в ту пору вольнодумцев сильно не жаловала: то в частные руки лесные угодья продадут, то сперва спалят, чтоб цену сбросить,  а уже потом в частные руки, буржуям забугорным. Так что, не долго я в лесу хоронился, чуть не сгорел вместе со всей флорой-фауной. Чудом выбрался. Волонтёром в собачий приют прибился. Ухаживать стал за братьями нашими меньшими, привык к ним. Вы-то уже знаете, насчёт «братьев»,  инволюцию позвоночных проходили? – Макар обвёл взглядом помещение. Дети сидели тихо, слушали внимательно.

- Собака – друг человека. Так говорили. Про тупиковую ветвь и деградацию видов нельзя было, не те времена. Присмотрелся я к ним, понимать начал. Куда мой путь преступный вёл, кем я стать мог. Небось не сидел бы тут сейчас, да… Вилял бы хвостом перед хозяином, брехал на прохожих, а то и зубами грыз по приказу. Миновала меня участь сия.

Сочувствием и почтением полнился технически оснащенный зал районной библиотеки. Много в ней книг, интересных и поучительных, полезных и развлекательных, а только что книга перед живой легендой!

 - Потом учиться пошёл. На ветеринара. Чтобы помогать подопечным своим. Они же хворые да каличные в приют попадали, не от сытой жизни там оказывались. А потом вовсе биологией увлёкся. Биохимия, биофизика, информационные технологии. Наука как раз новые направления формировала, интересная была пора, всеобщий подъём и развитие.

- А с Нюркой что стало? – серьёзная девочка с косичками, типичная староста класса, подняла руку. – Осудили её?
- Небось, засекли на площади прилюдно?
- Насмерть?!
- А вам её не жалко было?

Дети загомонили, спрашивали наперебой, ужасаясь печальной судьбе неизвестной им Нюрки.

- Да вы что, дурных фильмов насмотрелись?! – МакарИваныч аж вспотел.  – Оправдали её, и пальцем никто не тронул. Попробовал бы кто, ужо я бы тому!..  Нашёл я её потом. Сильно потом. Много времени прошло.

Чудесное Нюркино спасение осветило счастьем глаза юных слушателей. Сидели, не дыша, ждали развязки.

- Пришёл, в ноги упал. Сказывал: прости меня, дурака, Анна Антоновна, подлец был и скотина. Поверь в последний раз: истинно изменился. Поедем со мной в город, в самую передовую клинику, первая она, но верю – не последняя. Я себе полный апгрейд сделал – и ты вечно молодой будешь, никакая болезнь тебя не возьмёт, и старость не подступится. Много пользы человечеству принесёшь, многие заблудшие души спасти сумеешь. Такими как ты мир держится и счастьем полнится. Поедем, голубушка, не христаради прошу – долг свой моральный отдать хочу.

Дети тихонько хихикали, повторяли шёпотом редкое нынче имя - Анна Антоновна.

- А она что? – девочка с косичками, видимо, всегда стремилась расставить точки над i. - Поехала?

- Да куда там. Рассмеялась мне в лицо. Сказала, дурак ты, Макар, был, дурак и есть. Глаза-то свои разуй, неужто я хуже тебя выгляжу? И опять будто пелена с меня спала, и в мозгу прояснение вышло. Молодая она передо мной стояла, ни капельки не изменилась. – Лицо МакарИваныча тоже осветилось улыбкой. – Чего шепчетесь, поняли уже? Молодцы, сразу видно, чьи ученики. Она это, учительница ваша. Да и не только ваша, она помимо школы ещё в Академии методическую работу ставит. Ну, про методологию и педагогику рано вам ещё. А вот ошибки свои признавать и исправлять – в самый раз, чтоб не копились тяжким грузом, чтоб дальше идти не мешали.

- Франсуа, готов мой энергетик? – окликнул долгожитель библиотечного бармена. – Нет, так я до аккумулятора пойду, подзаряжаться пора.

МакарИваныч тяжело поднялся с кресла. Бармен молча кивнул, переливая нанококтейль из шейкера в высокий бокал.