Бухгалтерия

                Павел Аркадьевич сидел за массивным письменным столом, чересчур громоздким для его невеликой фигуры и выводил идеальными литерами : «Милая моя Лизонька!..» За окном парфюмерно благоухали пионы и щелкали садовые ножницы. Это лето не было похоже на прошлое или позапрошлое, оно перестало быть просто временем года, в нем случилось то, чего Павел Аркадьевич никак не ожидал. Педант и карьерист, заслуженно назначенный недавно начальником ревизионного департамента, он, конечно, имел в отдаленных планах стать мужем и отцом семейства, и даже присматривался к подрастающим дочерям губернатора и директора банка. Но в его расчерченную как бухгалтерская ведомость жизнь шумно ворвалась Лизонька, скомкала и разорвала ее на мелкие кусочки. Он знал ее веселым и милым ребенком, дочерью соседа, полковника в отставке. Мать девочки умерла при родах, а заграничные гувернантки привили ей жажду то ли к образованию, то ли к познанию мира через путешествия. Последние четыре года неокрепшая душа жила и училась во Франции и Британии, постигая все доступные знания и растрачивая папенькины сбережения. Возможно, таковой ее создал Бог, ей хотелось объять необъятное, и постичь непостижимое.
           В итоге, она осчастливила отца, возвратившись без предупреждения, сюрпризом. Соседи допивали вечерний чай в саду, когда шумно и пыльно к дому подкатила «эгоистка»* и оттуда эффектно выплыла то ли леди, то ли мадмуазель в шикарном дорожном костюме. Престарелый отец лишился чувств, а Павел Аркадьевич - здравого рассудка, сна и аппетита.
           За годы отсутствия Лизонька приобрела не только нездешние яркую внешность и манеры, она стала еще более независимой и самовольной. Характер этот, в сочетании с нежным лицом и тонким станом, сделал ее неотразимо привлекательной для всего холостого (и не только) мужского населения города. О ней говорили в клубах и собраниях, судачили в каждом доме. Неудивительно, что отзывы эти, в зависимости от того, в компании дам или господ, были прямо противоположными.
            Павел Аркадьевич потерял всякий покой и умственную концентрацию. Похоже, что его больше отца волновало, где и с кем находится Лизонька, как она себя чувствует и думает ли о нем. Да, именно думает ли она о нем, вспоминает ли в веселой суете дня и ночных дремах. Это мучило его и отнимало жизненные силы, и, отринув правила и приличия, он решился немедленно признаться в своих чувствах.
          В этот момент Павел Аркадьевич страстно желал быть поэтом, чтобы излить стихами на бумагу всю свою пылкую любовь, но Бог не дал ему, а бухгалтерия и логика неизменно превращают чувства в цифры. «Женюсь, - мечтает Романтик, - поедем с ней в свадебное турне по Европе, или в круиз на океанском лайнере», а Бухгалтер тут как тут, уже считает расходы на дорогие рестораны, наряды и каюты. «Вот вдруг простынет она от морского сырого климата, заболеет туберкулезом, я отправлю ее лечиться к лучшему профессору в самый дорогой швейцарский курорт», - думает Романтик, а Бухгалтер тут же сводит дебет с кредитом, во сколько такая лечебница ему обойдется. «Вылечу я ее, привезу домой, окружу заботой и любовью, заживем душа в душу, - не сдается Романтик, - и родит она от меня девочку, точь-в-точь Лизонька»,… «Но умрет она при родах, как ее мамаша, оставит тебе ребеночка и будешь ты один ее растить до самого замужества, а, ну-ка, сколько это тебе будет стоить, мамки-няньки, гувернантки, образование, весь этот шик…»
           Задумался Павел Аркадьевич, достал тетрадь и подсчитал, не досконально, конечно, прикидочно, опираясь на свой, а больше на чужой жизненный опыт, и вдруг так ясно снова стало в его голове, никакого тумана, никакого любовного вируса. И так полегчало ему, что, вздохнув полной грудью, повернулся он к иконам, перекрестился на Николая-Угодника, горячо поблагодарил свою бухгалтерию и почувствовал такой лютый голод, что приказал раньше на час накрывать ему обед в пять блюд с расстегаями да с коньяком.

*Эгоистка - одноместная повозка на рессорах для одного пассажира