Антон Бестужевский, Катерина Киселёва Мир с Торца

Глупо это всё было. И по факту, и по ощущениям. Ну действительно, убедить меня в том. что любовь гомосексуальная может быть более привлекательной, нежели просто-натуральное обладание Женщиной, поскольку она более изыскана и даже изощрена.
Что-что, а фантазии и убеждений было у меня более чем достаточно, но…
Представить себе даже прикосновение к мужчине для того, чтобы получить от него некоторое удовлетворение и даже наслаждение: просто никаких не представлялись, ни в фантазиях, ни в реальности.
В принципе же, «перестройка» скорее всего предполагала какое-то такое преображение, которое не просто преображало личность, но – просто совершенно преобразовала эту самую личность.
- Всё вокруг, продолжит свой бег, не потеряет своей привлекательности и радости, засверкает новыми и невиданными блестящими красками.
Вопрос, догадка., возникала из ниоткуда.
Вопрос, как будто бы выплывал из небытия.
Он, не появлялся, не формулировался, не вспоминался, мучительно. с радостью, страхом, или, может быть – грустью, не – появлялся, быстро, как вспышка нежданного света, и не мерцал неуверенно.
Он, даже не выговаривался каким-то протяжённым образом.
Он появился, так, как будто бы был в моём сознании, серыми.
Как небольшие озера, большими, обволакивающе-колдовскими глазами, из-под ярко-светлой, собранной каре, замершей у плеч шевелюры.
- Ты, - заговорила она.
- Ты, должен был, узнать меня, - говорила мне на, голосом, не совсем своим, не тем, к которому я привык, за время моей жизни здесь, голосом – густым и глубоким, который, как будто бы, возникал, где-то, не в ней самой. но в таинственной и зловещей стране, которая так привыкла свято и бережно хранить свои тайны, и теперь. вдруг заговорив, вызвала сказанным бурю.
 Бурю и натиск!
 Ужас и страх!
 Радость и, невиданное восхищение, собрав всё это – в едином целом.
Целом, хотя и исключающе – разном, как будто бы, выламывающим костяк тела, откуда-то изнутри, делающим меня, каким-то звенящим и напряженным, как колокол, звенящий печально и медленно, как будто бы нехотя, давая понять, что я – готов.
Готов разорвать окружающий мир – невиданной, яркой до безумия - вспышкой Сверхновой.
Она, как будто бы упивалась этим моим пресыщением, нагнетая его туда, где не было уже кажется места и капле, грану – нового, горячего и густого сознания.
Она, как, как будто бы знала, что делает, наполняя меня не торжеством, но, напряжением любви.
Любви – наоборот
Любви – вожделения!
Любви, накапливающейся, и никогда не уходящей похоти!
Любви – обратной!
Любви – берущей, и не возвращающей!
Любви – изнуряющей и беспощадной!
Любви – обмана и Любви – Истины!
Любви – не способной ни наполнить и не опустошить.
Вспомнил я, давно не написанные ещё мною строки.
Когда тот миг, который отраженьем,
Зеркальной глади, посвятивший нас.
Мы, оказались вдруг – пересеченьем.
Несовместимостей - нигде и никогда…
в нём, бездна – бытия,
И – бытия в нём – - Бездна.
Стакан – без дна, под кровлей,
Без стены. дворец – бродяг, и
Хижина вельможи….
Строки стихов лились откуда-то, из таинственной глубины, разливаясь по моему телу, напрягая все мои члены, в состояние невиданного Возбуждения и
Всепожирающей – страсти.
Стих, лился во мне беспощадным ужасом, неминуемой, неизбежной и, чарующей – катастрофой.
Не успела сказать - слово.
Не взлетела...
Но, как разбегалась...
Это было,
Всё это - не ново.
Что осталось?
Но, что-то осталось.
Не успела догнать лето...
Не хотела, но это...
Случилось...
Я в квартире скитаюсь...
По свету...
Вижу сон,
Но, мне это – приснилось.
Рис. Стив Д.