Как это, как это?

  Надеюсь, безотрывная липучка моего повествования поможет прояснить произошедшее с моей старой пассией Леонтиной.
  Поначалу ей приходилось прыгать на кровати с парашютом, потому что не подворачивался никто привлекательней.
  Обращаясь исключительно к трельяжу, одинокими вечерами она вела с собой бесполезные беседы.
  Во рту у неё была стоматологическая капа - исправительная тюрьма строгого режима для искривлённых зубов.
   В какой-то момент у неё преобладали чемоданные настроения.
   Тогда Леонтина, подвергнутая осуждению мировой общественностью за отказ прививать любовь к искусству трансгендерам в разгар пандемии, оградила себя трёхметровым забором невосприятия от сторонников трёхполой любви.
  Её запасные резервуары ангельского терпения грозили лопнуть по швам, а возмущению вопиющей несправедливостью по отношению к ней не было предела в рамках единогласно принятых правил приличия геев и лесбиянок.
  Гостевой брак, который она соблюдала по уикэндам и праздничным дням претерпел кардинальные изменения, выдохшимися из флакона духами.
  В итоге она синхронизировалась на одном дыхании с двумя приходящими подопечными.
  Это подтверждало небезосновательное предположение, что она не ограничивала себя ни в ком.
  Дразнилка в постели, культивировавшая непослушание, с точки зрения амурных дел экспертов подлежала дисципли-нарному взысканию, и ночь накинула своё звёздное покрывало, как бы возвещая, что её вольные денёчки сочтены.
  С лёгкой руки недоброжелателей Леонтита превратилась в своеобразный музей, который неизвестно когда и перед кем открывался.
  Но ей не удалось сдержать данные мне обещания, подтверждённые прокламацией неограниченных свобод, и они гурьбой вырвались наружу с наложением ответственности, из-под которой почти невозможно было выбраться.
  В тот же период Лео перенесла на ногах ангину и положила её на стул у окна в Европу, что насторожило её  пуделя, обученного секретной службе на задних лапах в рамках животной конвенции "Сопротивление злу Василием".
  Леонита знала, что свобода не за горами, а в самоотверженном прыжке в раскрытое окно, которое я предусмотрительно закрыл.
  Откуда мне, бухому Ипполиту Второму, всё это известно?
  Рядом с её спальной в тузике, снабжённом шифровальной туалетной бумагой, располагался мой командный пункт общения с ней по СКАЙПу, где я представлял себя иполитзаключённым в её отрезвляющие объятья, в то время как-как-как, судя по музицирующему урчанию в животе, в моём кишечнике готовился переворот.