Курносая, в веснушках, из колхоза...

Курносая, в веснушках, из колхоза.
Рабфак, подкурсы в университет.
Всё как у всех - советской жизни проза,
Счастливая в свои шестнадцать лет.

Ребята отпускали комплименты,
Улыбка не сходила с пухлых губ.
Как многие московские студенты
Записана была в аэроклуб.

Полгода не прошло, уже летала,
Кружилась от восторга голова,
Ещё полгода и пилотом стала
Нелепого фанерного У-2.

А тут война страну врасплох накрыла,
Отложены истпарт и сопромат,
Не плакала, не трусила, не ныла
Когда всей группой шли в военкомат.

Пришлось примерить синюю пилотку,
В неполные свои семнадцать лет,
Утяжелили лёгкую походку
Планшетка и тяжелый пистолет.

И падала, и билась, и горела...
Всё было! На войне как на войне -
Подруг теряла, по ночам ревела,
И маму часто видела во сне.

Сняла петлицы после Сталинграда,
Гляделась при погонах - просто блеск.
Удачам фронтовым бывала рада -
В сорок четвёртом лейтенант, комэск.

Двадцатая весна в Крыму застала,
Блестели на колодках ордена,
Но в волосах заметно проступала
Блестевшая некстати седина.

В огне сражений быстро повзрослела,
Гордыня вовсе грудь её не жгла -
Своих девчонок искренне жалела,
Не строгая была, когда могла...

А тут простой полёт. Не на бомбёжку -
Доставить партизанам в горы груз.
Шальной снаряд и самолёт в лепёшку,
Нелепый, неожиданный конфуз.

Не ранена, слегка зажаты ноги,
И самолёт разбился не горя,
Но увидала - ниже, вдоль дороги
Немецкие крадутся егеря.

Не испугалась. Просто мысль мелькнула -
Вот где придётся голову сложить.
Перчатку сняв, слезу рукой смахнула -
Эх, хоть бы год, хоть год ещё пожить.

В клочки порвала карты из планшета.
Немецкого представив плена жуть,
Приставила край дула пистолета
Под девичью нетронутую грудь...

Девчонки ждали... К ночи, не дождавшись
На кружку с водкой положили хлеб...
Прервалась, так по сути не начавшись
Одна из тысяч прерванных судеб.

Курносая, в веснушках, из колхоза,
В неполных двадцать, в прядках седины...
Увядшая, не распустившись роза,
Одна из жертв той проклятой войны.