Мумрай по-чешски - неразбериха

               
           Неразбериха в восьми разномыслиях,четырнадцати усомнениях

                Сколько лет, гляди, живу,
                а не ждал, что доживу
                до такого дежавю....

                Из фамильных частушек


                I

   В этой маленькой истории из большого театрального и киношного бизнеса есть что-то от гофмановских заморочек, конандойлевских страшилок и лемовских туннелей во времени.Но прежде всего это – густо-заквашенная  гогольщина...
             
   Год, примерно, 1987. Москва, звонят из чешского посольства: не хочу ли приехать в Прагу на премьеру моей пьесы?
   Хочу, говорю, но только никакой пьесы я не писал, несколько, правда,перевел, в основном с румынского: "Бурную ночь" Караджале по заказу МХАТа, поставлена в 82-м, две комедии Тудора Попеску по заказу Министерства культуры, "Третий кол" Марина Сореску для журнала "Румынская литература" и его же пьесу "Лоно" (совмес-тно с Кириллом Ковальджи)для какого-то,не помню,московского изд-ва. Ну, еще фарс "Король Юбю" великого француза Альфреда Жарри,в 78-м,– но это так, для себя и друзей (позже,в 1990-м перевод был опубликован в журнале "Кодры",а в 98-м, впер-вые на русском, Марк Вайль поставил по этой публикации спектакль в Ташкенте).
   – Своих же пьес – повторяю им, – ни одной... Так что,может,речь идет о каком-то все же переводе?
   – Нет-нет, о вашей пьесе – о пьесе Льва Беринского! 
   – Ну и где ж вы этот текст  взяли?
   – Вот в том-то и дело, кто-то там нашел его в архиве театра...
   – А на каком языке...
   – На немецком...
   – Но я же не пишу на немецком, хотя с немецкого, опять же, переводил, впрочем,  поэтов и немного – прозу... Может, кто эту прозу инсценировал, например, Карл-Хайнц Якобс... Но какой смысл был инсценировать русский перевод и переводить его обратно на немецкий...
   – Да-да,  тут так и написано, что это перевод. Но только пьесы именно вашей.
   – А с какого языка?
   – С чешского...
                * * *

   Проходит, может, полгода, год, звонят из ВААПа (Всесоюзное Агентство по охране авторских прав): чего я боюсь и зачем отказываюсь? Во-первых, объясняют, времена уже не те, чтоб бояться. Во-вторых, от меня требуется только формальное разрешение на перевод с моего русского оригинала, разумеется, за определенный процент со спектаклей. В-третьих, что уж такого я мог написать там, читаю ли я, что у нас сегодня себе писать позволяют – и никого же  не  трогают!
– Девочки, – говорю, – у вас там  членствует братец мой Сергей, композитор под той же фамилией, вы спросите у него, написал когда-нибудь его брат хоть одну пьесу?

   С тем в начале 91-го и уехал в Израиль.
Где – да хоть завались ты своими пьесами, как наш Миша Фельзенбаум, никто тебе не позвонит – не попросит, а об инсцени-ровках (к примеру,  моего перевода "Кукареку" И. Зингера в моно-спектакле Д. Пукшанского) узнаешь только постфактум, вместе с долгими объяснениями, что, мол, сборы едва покрывают стоимость съема помещения и скромных декораций, так что сами, Лев, понимаете...
– Понимаю, понимаю... – смеюсь я смехом раздавленной змеи и вспоминаю, что на фоне этой мелочной обираловки я за честь почесть должен  истинное  пиратство, коим удостоился, скажем, от того же М. Вайля, объехавшего с моим "Королем Юбю" добрый десяток сцен в России и Европе, или от московского театра Ал. Калягина "Et Cetera",  восьмой год подряд эксплуатирующий пьесу, в одноименном спектакле, в котором "использованы переводы А.Миролюбовой и Л.Беринского", что означает из рук вон плохую переделку русского текста без моего ведома и гонорар, целиком выплаченный некоей  А.М.. 

                II

   Весной 95-го является ко мне в Дом творчества на берлинском  Ваннзее человек с букетом цветов и настоящей, греческой бутылкой "Метаксе": Штефан Строукс.
   – Я звонил вам, герр Беринский, и вы соблаговолили выразить свое согласие принять меня сегодня между тремя и...
   – И вас, – говорю, – принимаю, и вино ваше выпьем, и водки добавить можно, но только никакой пьесы, господин режиссер, я не писал. В  юности  пробовал,  но сразу  скучно становилось...
   Вино мы, конечно, выпили, букет я отдал пившей утренний со мной кофе и  разом  заторопившейся было художнице, стипендиатке из Испании. А пока с ним пили, я много смеялся, а он... всё больше лицом тускнел.
Недели две спустя – уже без звонка – появляется с пузырем виски и решительным видом.
   – Вот что, Беринский, вы, прочитал я, к началу мая уедете – а потом ищи-свисти вас опять в той безумной Москве.
   – В Акко.
   – Где?
   – В безумном Израиле... Впервые встречается в Книге Судей. Позже – Акра, Птолемаида...  Но ни в какую эпоху и ни в какой точке земли ни одной пьесы я  не написал. 
   – Никакой?
   – Никакой.
   – А вот эту?
   И подает мне в большом белом конверте пачку скопированных страниц, из которых я вытягиваю верхнюю, титульную, и читаю:

                Lev Berinskij

                "MUMMENSCHANZ"
                ("Mumraj")

                Groteske in vier Akten
                Neu ;bertragen und eingerichtet
                von  Ji;me Vrba und Stefan Stroux

                что означает:

                "МАСКАРАД"
                ("Неразбериха")
                Гротеск в четырех актах
        Новый перевод и компоновка Иржи Врбы и Штефана Строукса

    Но прочитал я эту пьесу... 13 июня 2009 г.,заполучив ее снова,14 лет спустя, от знакомых из Рендсбурга, у которых я, вложив обратно в конверт титульный лист, оставил ее тогда.

                III

   "me TEMPhas got You're e-mail adress by Ms. Pavla Palanova from Embassy of Israel in Prague" – так начиналось письмо, присланное мне 21 ноября 2008 года, то есть: "Я получил ваш электронный адрес от г-жи Павлы Палановой из израильского посольства в Праге". А закончилась эта переписка (на нынешней пока стадии) 10 мая с.г. официальным  приглашением  меня в качестве гостя 10-го международного фестиваля «9 Bran», или по-русски «9 Врат».

   Понятие "Врат" относится в этом контексте к иудаизму и еврейской эзотерике, что косвенно и отразилось в названии этого Фестиваля чешско-немецко-еврейской культуры, а именно – заимствовано из творчества чешско-еврейского прозаика и поэта Иржи Мордехая Лангера (1894, Прага – 1943, Тель-Авив),  издавшего под одноименной обложкой, в 1937, сборник хасидских рассказов, впо-следствии переведенных с чешского на другие европейские языки. Смысл и пафос Фестиваля выражен в  высказывании  Иштвана Сабо: "Мир высокой духовности и культуры не может позволить себе исчезнуть, раствориться в современной Европе. Духовная и культурная мощь, проявившаяся в самом сердце довоенной Европы, в условиях чешско-немецко-еврейского сосуществования, – это традиция, которая воздействует на нас и позволяет нам в наши дни из нее черпать". 

   Первый пражский фестиваль "«9 Врат»" состоялся  в 2000-м году. Задумал и организовал его нынешний с тех пор директор фестиваля Павел Халупа, полагая необходимым  возродить в центральной  Европе процессы, жестоко погубленные Второй мировой  войной.
   
   Сам Павел Халупа – сын чеха и венгерской еврейки. История его семьи похожа на тысячи других. Мать и бабушку в 1943 году разлучили, отправив в два разных лагеря, и только в  1947-м, при содействии Красного Креста, они,  чудом выжившие, снова отыскались.
Павел Халупа находит, отбирает и приглашает на фестиваль  музыкальные и театральные коллективы из Европы, США, Израиля, Росии. Что до еврейских "программ", то в прошлые годы из одной лишь Москвы показали здесь свои спектакли театр "У Никитских ворот" ("Фокусник из Люблина" по  И-Б.Зингеру),  театр "Шалом" (две постановки – "Испанскую балладу" и "Фаршированную рыбу"). Хор московской синагоги исполнял литургическую музыку еврейских классиков и  еврейские народные песни. В прошлом году должен был по договоренности приехать театр  «На Таганке». Увы, гости не явились...
Нынешний фестиваль посвящен был 20-летию падения коммунистического режима, а почетный председатель фестиваля – замечательный чешский писатель Арношт Лустиг.
Из Википедии: "Арношт Лустиг. Родился в 1926 г. в семье еврейского коммерсанта. Проучившись 7 классов, был вынужден оставить школу, поскольку по нацистским законам евреям запрещалось учиться в школе и университете. В 1941 интернирован в концлагерь Терезиенштадт, позже переведен в Аушвиц, где в газовой камере погиб его отец, затем в Бухенвальд. В 1945 сумел бежать с «поезда смерти», который направлялся в Дахау: паровоз разнесло, по ошибке, американской бомбой. Лустиг вернулся в Прагу, принял участие в майском восстании против остатков немецких войск».
   После войны изучал журналистику в Карловом университете, потом работал на Пражском радио. Во время Шестидневной войны Лустиг был корреспондентом в Израиле, а когда Чехословакия разорвала дипломатические отношения с  еврейским  государством,покинул ряды компартии.
В 1968-м, после разгрома пражской весны, выехал из страны, жил в Югославии, позже  в  Вашингтоне, где преподавал в Американском университете.
После бархатной революции бывал в Праге, а с 2003-го живет здесь постоянно". С пожилым этим весельчаком и на вид бонвиваном я познакомился в позапрошлом году в Дрездене, на фестивале еврейской музыки, театра и литературы "Jiddische Woche". И единственный, кажется, в жизни политический анекдот, который  не показался бы мне пошлым, я услышал именно от него. А может это и быль. Юный немец, перебирая на чердаке их дома старый хлам, видит вдруг фотографию, где Гитлер выступает с трибуны, а  в толпе вокруг Гансик узнает своего молодого отца, вместе со всеми одухотворенно вскинувшего руку. Потрясенный, паренек бежит к Pappi: как же так,  ты, убежденный демократ, известный в городе антифашист...
   – Ты не понял, – обрывает его отец, это все остальные там, да,свой восторг фюреру выражали,а я – напротив,резко,помню,вот так руку выбросил,в смысле: "Довольно! Замолкни!", – и когда этот самодовольный нацист вдруг понял и, ошарашенный, разом замолк,я высказал там ему все,что я о нем думал...

                IV

   Ответив на приглашение в Прагу  согласием, получаю в конце мая программку, в которой читаю, что "театральная часть Фестиваля в этом году открывается 15-го июня спектаклем "Мумрай" в постановке пражского драматического театра "На Виноградах" по пьесе Л. Беринского "Танец дураков" (a piece by L. Berinski "Narrentanz").
 
   И вдруг меня осенило!Всё сошлось, эврика!

                * * *
   Жил в подмосковной Малаховке старый,небось,моих теперь лет,еврей Рувим Пустыльников, из отставных, если верно помнится, слесарей, иногда заглядывавший в редакцию "Советиш Геймланд" и что-то туда пописывавший. Сблизились мы с ним в начале лета 82-го, когда он помог мне снять там дачку на одного, чтобы хоть изредка  видеть  поселившуюся  на лето на другом конце поселка Свету К. с двумя ее девочками. Проще и удачливей всего бывало отправиться часов в одиннадцать к большому пруду и там не спеша походить вдоль берега – и вдруг, если повезет, услышать из-под высоченной какой сосны или из прибрежной, полной говора и смеха  воды женский – Ле-ев  Самуи-и-илови-и-ч! – оклик Светланы или детский зов:    Лё-о-ва! – старшей, девятилетней Саши. С мужем, отцом полуторагодовалой Маши, мне так ни разу на свете встретиться и не довелось,и я даже не знал его имени, знал только, что он по профессии химик, так что достойное место в нескольких моих стихотворениях занял он именно как таковой, к примеру, "...какой-то задумчивый химик, святая душа", или "...бедный химик, питаясь морошкой, по глухим лесосекам блуждает, / бог весть чем занимаясь – впрочем, времени зря не теряет" ("Не целуйтесь, гуляя на железной дороге").

В следующем, 83-м году я – по тому же неизлечимому поводу –  поселился там же, и Рувим, уже вовсе освоясь со мной, вынудил меня как-то свозить его (не больше не меньше!) в театр "Ромэн", но не спектакль какой посмотреть – а совсем напротив, на прием к художественному руководителю Николаю Сличенко, с которым я и знаком-то не был, и пришлось мне обратиться за помощью к другу Гельману.
   

   Николаю Алексеевичу,когда мы приехали, Пустыльников предложил написать пьесу для их театра, разумеется, на русском (которым он владел хуже идиша, или наоборот),а уж они, если подойдет, переведут ее на свой родный, бо сам он, веришь, Коля, по-цыгански ни слова... И тут же стал выкладывать один "случай" за другим, все сюжеты, конечно, про цыган,пока Сличенко,на четвертом или пятом "cлучае",каким-то вдруг не своим прославленным голосом прохрипел:
   – Достаточно...
   И посмотрел на меня, сидевшего взор опустив низко долу:
   – Помогите человеку составить заявку.Одну.До свидания.Привет Гельману,его я люблю. 
   Еще бы, подумал я, Гельман умный,не пошел с нами.

   Рувим Пустыльников приволок мне на дачку страниц и обрывков, исписанных от руки, может, целую тачку, и чтоб раз навсегда с этим делом покончить, я месяца полтора расшифровал его русский и идиш, и решил уже не заявку писать, а сразу сгрести, кое-как скомпоновав, все "случаи"  в некую этакую "Цыганиаду". Закончив труд, я отдал скрепленное автору с условием, что о его сочинениях больше никогда  не услышу. Это условие он принял, выставив, правда, свое встречное: поскольку у него пишущей машинки нет, так может быть я...
   – Йо, – сказал я, –  х'вэл  айх дос  отпечатэвэн!
               
                * * *
   Прошло лет семь, а месяца за три до отъезда моего в Израиль я как-то заглянул в редакцию на Кировской 17. В коридорчике меня кто-то ухватил за рукав:
– Ха! Хорошо шо... Слушайте, вы же уже все равно уезжаете, уже больше года тут все говорят тут об этом... А я вам скажу, почему вам так тянут. У вас, говорят, большая квартира, четыре или пять комнат, правильно? Так у них маклеры договариваются с ОВИРом, и те тянут, пока эти не найдут клиента, которому потом в райсовете за большой хабар эту квартиру передадут. Потому-таки вам ее приватизировать не разрешили, так мне тут рассказали тут... Так вам уже все равно, слушайте... Я тогда переслал через знакомых то, что вы написали мне из моих папирлэх, за границу... Под вашей фамилией, а теперь вы всё равно же уже уезжаете...
   Я опешил:
   – Как это под моей фамилией?
– Беринский. Лев Беринский. Не пугайтесь, не в буржуазную страну,в Прагу.И кроме того, там же про цыганских красноармейцев... Как они всегда были за евреев...

                V

   И вот за день до моего отлета в Прагу, 13 июня с.г.,распечатываю я тот большой белый конверт с якобы моей пьесой в немецком переводе и принимаюсь читать.Листаю страницу за страницей – но ничего, ни один персонаж, ни одна сцена, ни одна фраза даже отдаленно не напоминают мне тех набросков Пустыль-никова и мою из тех кусков компиляцию. Никаких цыганских красных отрядов, въезжающих  на конях в еврейское местечко, никаких вообще цыган, а евреи хоть и фигурируют, но совсем  в другом контексте и... в другом времени. Никакой гражданской войны, погромов, казаков, беляков... Зато какие-то студенты-анархисты, юные марксисты, губернатор и его жена-развратница, чиновники-взяточники, абсурдные ситуации, грубо отдающие "Ревизором"...

                * * *
   
   Лев Беринский, он же Лев Биринский,а также Лео, Леон,  Лав,и даже Отто и Иржи Бе- или Биринский, или Готесман, или Веланский  – родился, согласно различным документам, в 1880-м или в 1882-м, или в 1884-м, или в 1885-м, или даже в 1893-м году в селе Лисянка Киевской губернии или в Киеве, или в Черновцах,или в Борщёве,или даже в городе Блуфилдс Уругвай),а застрелился в 1920-м или 1921-м, или в 1922-м г.,или умер в 1944-м,а уж точно, может быть,умер еще через семь лет (согласно авторитетному Teh Ultimate Directory of Film Technicians он родился в 1882-м,а умер в 1951-м).Его отец (или приемный отец) Герш или Герман Готесман и мать Чарна Беринская жили в восьмидесятые годы 19-го века в селе Лисянка  на Украине, километрах в двухстах от Кривого Озера,где – внимание!– у моего прадеда Даниила Беринского в 1882-м родился дед мой Лейб Беринский,у которого в 1914-м родился мой папан Шмил,таинственно рассказывавший мне,еще мальчику, что где-то в дальней Америке,по утверждению давней молвы в довоенном еще Бухаресте,живет его дядя,очень там известный человек,но чем тот известен – отец не знал или сказать не хотел:в СССР это было по сию пору нам памятное начало пятидесятых.д.н.э.

  Да,но ведь Лев-Иржи-Отто тот жил не в 4-м каком-нибудь веке д.н.э.,как,скажем, Гомер,за право считаться родиной которого спорили семь городов, а совсем даже, в историческом масштабе,недавно, да что там, это ж при его еще жизни я в 51-м  стихи свои в стенгазете помещал, от любви к Наде Мельниковой подыхал,а на первом же уроке по химии (6-й класс) после высказанного новому учителю мнения насчет того, что мол, вряд ли,как он говорит,химия имеет отношение к мылу,поскольку известно ведь всем, что мыло делают из собак, – я услышал в ответ: "Ага, ты Беринский, меня математичка ваша предупредила,так что вон из класса и больше ко мне..". И поскольку был он не только новый учитель,а и новый директор школы, то я... с химией в следующий раз уж столкнулся в 1993-м, в городе Базеле, в бесе-дах с замечательным лириком Алексеем Парщиковым, который за пивом с их воблой вприкуску полагал,что поэт вообще не способен быть "единицей валентной".
 
   Среднюю школу я,правда,заканчивал уже в Сталино,но был негласно,по запущен-ности материала,от  предмета этого освобожден,однако советская система образо-вания проставила мне в аттестате тройку – и поступила по справедливости. Потому что мыло,я уверен, действительно делают из собак, ибо до сих пор еще ходят и ездят в разных странах – как в 51-м по улицам Кишинева – гицели, правда, уже без сетей своих или петель на палках,но зато с прописной уже буквы: Гицель Хая Моисеевна или Гицель Георге Нефедович.
   
   О моем же полном,до базелевских бесед,невежестве в химии свидетельствует, среди прочего,одно такое из тех стенгазетных стихотворений,по меньшей мере строфу из которого следует здесь процитировать, поскольку в Postum моих сочине-ний пацифистский сей опус вставлен явно не будет:"Пусть помнят атомщики и водо-роды, что все они – кучка проклятых людей,что скоро они будут все истреблёны,а сила народов растет все быстрей!".
   Водород – теперь-то я знаю – это никакая не кучка людей,это химический такой элемент в таблице Менделеева,ну,возможно,и в природе.

   Но вернемся к Лео-Леону, что родился, вдруг завтра окажется,в Сьера-Леоне.
Все приведенные выше имена и фамилии, места и даты рождения и смерти (гилгулим-вариант:псевдорождений и псевдосмертей)этого человека взяты не из чьих-то воспо-минаний,переписки и прочей лирики,но исключительно из официальных документов, как-то:въездных и гостиничных анкет,полицейских отметок и видов на жительство в Германии и Австрии,и даже эмигрантской визы в Соединенные Штаты Америки.
   
   Существуют две фотографии и один рисованный черно-белый портрет,а также шарж на нашего героя,но одна из фотографий – групповая,так что идентифицировать его, сидящего на реквизитном коне, можно весьма произвольно,а на двух портретах (фото от Манеля и рисунок Саши Финкельштейна)он почему-то назван М.Биринским. Что же до  шаржа, то на нас там смотрит человек,в чертах которого и профессиональный-то физиономист вряд ли найдет что-то общее с хотя бы одним из двух разных лиц, изо-браженных на упомянутых двух портретах.(О художнике Саше Финкельштейне коротко пишет в журнале «Weekend» № 119 Татьяна Маркина: "...этот редчайший на рынке живописец русского происхождения немного работал в Париже, а потом сгинул в Америке;почти все полотна художника сжег позже его сын."Аллею" 1914 года Саши Финкельштейна по экспрессии, мазку и цвету можно сравнивать с пейзажами Ван Гога".)               
               
   Все верно,я и сам, глядя на его портрет М. Биринского, подумал,что это работа пейзажиста,причем в манере Ван Гога,дебютировавшего в свое время картиной "Натюрморт с капустой"). 
               
   Здесь я должен условиться с читателем, что впредь – во избежание, насколько это возможно, неразберихи между героем нашего повествования и самим автором – я  буду называть его на этих страницах (кроме как в цитатах) не иначе как Лео Биринский, при том, что имя сегодняшнего автора, то есть мое, здесь останется прежним. А читатель, получив все эти и (последуют еще) другие документальные данные, может на собственный вкус составить для себя  биографию Лео – прозаика, драматурга, переводчика, режиссера, сценариста, инсценировщика Достоевского и других русских авторов, работавшего в Берлине, Вене и Голливуде с Марлен Дитрих, Анри Дюпоном и Гретой Гарбо, создавая спектакли и всемирно-известные фильмы, такие, к примеру, как "Трагедия любви" и "Кабинет восковых фигур". Что касается официальной биографии Биринского, то крупнейший,а может быть и единственный в наши дни исследователь его жизни и творчества Душан Хюбл, издав посвященные этой личности два тома (500 и 700 страниц, оба – под названием "Lev Birinskij" и с подзаголовком "(;ivotopisn; mumraj" –"Биографическая неразбериха", из которых, собственно, и почерпнуты почти все приводимые здесь данные, – Душан Хюбл ни одному из возможных вариантов этой биографии предпочтения пока не отдал. При том, что в течение последних десяти лет он разыскал и вступил в контакт с доброй сотней людей, могущих бы располагать новыми (старыми) сведениями об этом знаменитом человеке, или оказаться близким или дальним его родственником. Но судя по тому, что перед началом спектакля уже в театре "На Виноградах", а в другой раз перед показом двух фильмов Лео Биринского меня представляли публике в качестве "Teh distant relative" – дальнего родственника, то именно я, Лев Берин-ский – в жизни путаник, а в писотворчестве – любитель псевдонимов, а то и полной анонимности – показался биографу наиболее подходящим кандидатом на роль такого релятивного дистанта. Хотя совсем уж недавно, месяца три назад была им выужена достовернейшая племянница,дочь родной сестры Лео – гверет Иона Рисс из Хайфы, которая, в свою очередь, навела его на племянника по линии другой сестры – адона Цвика Арад, проживающего в киббуце Ашдод Яков, Израиль. Впрочем, оба они дядю Лёву никогда не видели, только знают, что детей у него не было. И женат, кажется, тоже не был.

   Не было? Не был?

   А "самоубийство", условно в 1920-м году, прокомментированное газетчиками как единственный, по-видимому,  выход в той ситуации, в какой оказался наш персонаж. Причем, намеков в некрологах больше было, чем существительных и глаголов. Впрочем, ах да,вспомним,что никакого самоубийства тогда и не произошло, и дожил наш Иржи до следующих некрологов в 1944-м и до самой в конце концов смерти в 1951-м.
   Что до женатости его или нет, то 16-го сентября 1927 года в нью-йоркском морском порту пришвартовался пароход "Беренгария" компании «Кюнард лайн» иммиграционной службы США. В списке пассажиров, среди прочих, значится: Биринский Леон (Birinski Leon), 43 года,женат;профессия "автор"; гражданство – Никарагуа; еврейского вероисповедания; место рождения: Никарагуа, Bluefields; последнее местожительство: Берлин; ближайшие родственники: жена Фелиция Бирин-ская (Felicia Birinski); конечный пункт назначения: Берлин, имеет обратный билет; поездка оплачена самостоятельно,в США прибыл впервые;цель поездки: посещение известного Симона Шулова,адрес: кв.7,303 авеню, Нью-Йорк. (Симон Шулов родился в 1881 г. в Москве, в семье мехоторговцев.Семья Шуловых эмигрировала в США в мае 1892  и поселилась в Нью-Йорке. В  1917-м Симон получил статус Naturalized American и продолжил  сугубо семейный бизнес, поскольку отец к тому времени стал  компаньоном в "Shulof & Co., Furs")...
   Итак, был Биринский отцом и мужем или нет – а в любом случае, в году уже 1935-м,он,согласно Academy of Motion Picture Arts, "был впутан бывшей его сек-ретаршей в судебную тяжбу и имел два разных домашних адреса".  Надо же, как не везет мужику....

                VI

   Постановка "Мумрай" в Праге идет в этом году в чешском переводе Винцента Червинки с русского – по написанной (если верить старым афишам) на немецком языке трагикомедии Лео Биринского "Narrentanz" – "Танец дураков"(а не "Mummen-schanz" – "Маскарад", как пьеса названа в переводе Врбы и Строукса). Мировая премьера этой вещи, с гордостью напоминают нам,состоялась именно в Праге, в 1912 году.
    А в кинопрограмму нынешнего фестиваля включена была еще и блестящая экспрес-сионисткая работа Лео Биринского где он выступил как режиссер) «Музей восковых фигур»,("Das Wachsfiguren-kabinett",Neptun-Film AG Berlin, 1924).

   Занимательна, между тем, историйка о благоприятном в свое время влиянии Л. Биринского на начинающую тогда актрису Марлен Дитрих.Дело в том, что еще в ее первом, дебютном фильме "Таковы мужчины" ("So sind die M;nner",1922),где ей досталась роль горничной,игра ее была так вульгарна и топорна, что сама она про-изводила впечатление случайно приглашенной на эту роль потаскушки с улицы. Но вот уже  во втором своем фильме "Трагедия любви" ("Tragedie der Liebe", 1923), по сценарию Лео Биринского,который присутствовал на съемках и имел возможность общаться с актерами,она многое поняла и учла – и этот фильм принес ей успех и известность.
 
   В литературе Лео Биринский известен был как прозаик, переводчик "с 12 языков" (с каких на какой или какие?),но прежде всего как драматург. Он автор десятков театральных инсценировок и пьес,самые известные и до сих пор иногда исполняемые из которых – трагедия "Молох" (1910), трагедия "Раскольников"(1911), "Танец дураков"(1912) и "Придет день" ("Teh Day Will Come"), премьера которой состо-ялась а сентябре 1944-го в Национальном Театре на Бродвее (позже - Нидерландский театр). Действие происходит во время второй мировой войны в русской деревне, из которой отступила Красная Армия.Деревню покинули все жители, кроме старого Аврум-Довида. И немцы убеждены, что Аврум-Довид – это сам Агасфер, Вечный Жид, так что высшие чины организуют встречу с ним самого фюрера, в надежде на то, что Адольф, прислушавшись к пророчествам  сего нострадамуса, не пошлет их захваты-вать Москву именно в зимний сезон, ранее начало которого еврей предрекает как для них гибельный...  После недолгой дискуссии о противоречащей иудео-христи-анской религии нацистской идеологии Гитлер от немедленного Drang nach Moskau не отказывается, а старого Аврум-Довида приказывает расстрелять. Во время исполне-ния приказа с неба начинает сыпать густой снег.
 
   "Придет день" – последняя из известных работ Лео Биринского. Следующие семь лет его жизни снова покрыты мраком. Согласно свидетельству о смерти – Lev Birinski скончался 23 октября 1951 года в больнице для бездомных и бедных Lincoln Hospital в Бронксе, Нью-Йорк. Свидетельство не содержит указаний на причину смерти и почти никаких данных о самом умершем – только "информацию" о его возрасте:50 лет. Но ведь на тот момент ему было лет 67 или около этого. Что, еще одна, последняя шутка в духе розыгрышей и мистификаций всей его жизни? Похоронен он был на кладбище для неимущих Potter;s Field на острове Hart Island, о чем свидетельствует запись в списке извест-ных личностей, кому это кладбище предоставило вечный приют: "Teh Jewish playwright, film screenwriter, and director Leo Birinski was buried here in 1951, when he had died alone and in poverty" – "Еврейский драматург, киносценарист  и режиссер Лео Биринский был похоронен здесь в 1951-м, он умер в одиночестве и  бедности". Похоронен в коллек-тивной могиле (участок 45, секция 2, № 14).

                * * *
   Центральная пьеса в драматургии Лео Биринского – это "Танец дураков". Хотя восторженный критик в свое время и назвал автора "черновицким Аристофаном",  текст, если судить по немецкому переводу Врбы и Строукса с чешского, в стили-стическом плане весьма слаб и плакативен, а примитивно-идеологическая функци-ональность персонажей почти полностью лишает их какой-либо психологичности и рефлексий. Беден язык, работающий, в основном, на сюжет и разоблачительный пафос. В постановке театра "На Виноградах" (да и, вероятно, в других десятках или сотне постановок на протяжении почти столетия) этот текст, благодаря режиссеру и актерам наполняется жизненностью, характерами и нюансировкой, обретает полнокровное сценическое существование, что удавалось однако, судя по старым рецензиям, не всякому театру. И что позволило, скажем, рецензенту на спектакль не помню в какой балканской столице назвать эту одноразово, видимо, поставленную пьесу "пасквилем на русскую революцию 1905-го года" (с чем мне лично, в плане литературном, трудно не согласиться).Но вот именно этот "жанр" пасквиля, или скажем мягче – острого памфлета, и обеспечивает, похоже, пьесе столь долгую актуальность – ничем иным я  не могу объяснить этот истинный феномен: уже одновременно с первой "мировой  премьерой" в Праге  28-го сентября 1912-го года, в тот же день или вечер она была сыграна на сценах крупнейших театров Берлина, Мюнхена, Франкфурта, Дрездена, Лейп-цига, Кёльна, Ганновера, Кёнигсберга, Вены и др., а позже и до наших дней – во Франции, Дании, Голландии, Венгрии, Румынии, Словении, Сербии, Словакии, Хорватии, Македонии, США, Японии и т.д.,причем в каждой стране и в каждом столице разные спектакли по "Narrentanz" ставились в нескольких театрах. (Вот и этим летом в Праге пьесу, наряду со зна-менитым "На Виноградах",играют и в любительском театре "Esence",показавшем, к слову сказать, свою первую постановку "Мумрай" намного раньше – еще в 1976 г.).   

   Надо думать, что именно литературная слабость текста, создавая впечатление драматургического сырья, парадоксальным образом и привлекает режиссеров, давая неограниченные возможности для его произвольного сценического воплощения. Примечательно, что не обошел вниманием эту пьесу и еврейский театр,  свидетель-ство чему  я откопал недавно в интернетных завалах:  библиографическую ссылку на некую брошюру или машинопись перевода) с указанием автора и под названием "Дер лецтер ид, одер, дер губернат" ("Последний еврей, или губернатор") с подзаго-ловком: "Сатирише комедие нох а шотн фун Евреиновс а мотив" – "Сатирическая комедия по мотиву Евреинова".  (Produced: Nov.2, 1919, Yiddish Art Theater (director: Maurice Schwartz)". Это,что интересно,единственное упоминание о влиянии творчества Н.Н. Евреинова на драматургию Л. Биринского, обычно критики указывают в этой связи прежде всего на "Ревизор" Гоголя, а также, в более широком плане, на влияние Горького, Андреева и других русских писателей, кото-рых,уместно заметить, Л. Биринский не только читал, но и переводил на какие, знать бы, языки?). Вообще же плодовитость этого автора поражает, одних киносце-нариев он написал – нет, подсчитывайте уж (если понадобится специалисту) сами: "Trag;die der Liebe" 1923; "Finale der Liebe" 1925 ; Variet; 1925; " Der Bastard" 1925 ; "Der Mann aus dem Jenseits" 1925; "Der Prinz und die Kokotte" 1926 ;  "Die Flucht in den Zirkus" 1926; "Winnetou " 1926; "Die Geliebte" 1927; "Verbotene Liebe" 1927; "Der Soldat der Marie" 1927 ; "Der Meister der Welt "1927 ; "Laster der Menschheit " 1927;  "Mata Hari, die rote T;nzerin" 1927 ;  "Love and teh Devil " 1929 ; "Betrayal "1929 ; "Queen Kelly" 1929 ;  "Teh Bargain in teh Kremlin" 1929 ; "Olympia" 1930 ; "Murders in teh Rue Morgue" 1931;  "Mata Hari" 1931 ; "Cheaters at Play" 1932 ;  "Teh Song of Songs " 1933 ; "Stamboul Quest " 1934 ;  "Nana" (по Эмилю Золя) 1934;    "Teh Gay Desperado" 1936 ; "Mademoiselle Docteur" 1936 ; "me Gave My Wife to teh King" 1936; "Teh Prisoner of Zenda"1937; "Full Confession!") 1939 ; "Whitechapel" 1939 ; "Palace of Thousand Lies"1942;  и др.

                VII
 
   В этой маленькой истории из большого театрального и киношного бизнеса есть что-то от гофмановских заморочек, конандойлевских страшилок и лемовских туннелей во времени.
   Но прежде всего это – густо-заквашенная гогольщина,бо именно в приполтавском украинском селе (читай: еврейском местечке) Лисянка почувствовала,примерно 130 лет назад,Чарна Беринская первый в своем лоне выкрутас еще не рожденного Лейбэ-лэ. А в том же (!) 1882-м году, в двухстах километрах от Лисянки, в украинском селе (читай: еврейском местечке)Кривое Озеро моя прабабка Хана Беринская родила будущего моего деда Лейба Беринского,человека совсем иной, причем очень короткой Vita: он был кузнецом, три года отвоевал в окопах Первой мировой войны и умер в возрасте 36 лет.
    А между Лисянкой и Кривым Озером, надо вам знать,почти ровно посередине находилось украинское село читай:еврейское местечко)Беринка ныне часть села Лесовое),откуда, мол, – по самоучно-доморощенной ономастике Александра Бейдера – все Беринские российской империи и пошли быть .("A dictionary of Jewish surnames from teh Russian Empire". В границы Российской империи входила,однако, не толь-ко Малороссия,но и Польша со своими Беринскими, причем упоминавшимися в докумен-тах задолго до того,как в Российской империи вообще появилось,к концу 18-го века, понятие фамилии в именной формуле, а "процесс приобретения фамилий в основном завершился только к 30-м годам 20-го века".

                * * *
 
   Малозначительная, но почти мистическая история произошла с Лейбом Беринским, пишущим  сейчас эти строки 7 апреля 2009 года в Тель-Авиве. Сразу по окончании моего авторского вечера в Российском культурном центре по случаю моего дня рождения) подошла ко мне незнакомая пожилая, но весьма моложавая женщина и молодым задорным голосом назвалась Анной Мазаевой. Она приехала к кому-то здесь в гости, из Бобруйска, лично - говорит - не еврейка и к стихам интереса не питает,а сюда зашла,проходя мимо к морю и вдруг увидев мою фамилию на афише у входа... Ничего, два часа вот высидела,ну, музыка,конечно... Так вот, знаю ли я, откуда происходит моя Фамилия? Я ответил, что знаю, в России считают, будто от названия села Беринки. "Так и есть", – сказала она и пояснила, что она сама родом из этого села,а названо оно по фамилии первого его хозяина, польского графа,люди у них называют его Беринг,но в действиительности его фамилия была не такая,а только похожая. А дом этого графа стоит еще там до сих пор. Я было воз-разил ей,что дом не мог простоять столько лет,давно бы обрушился. "Как это не может дом стоять, – возмутилась дама,– если там находится школа,в которой я училась и до сих пор учатся все местные дети?!".
   
   Нет сомнений, что оба Лейбы Беринские, родившиеся в начале восьмидесятых го-дов 19-го века,имели общие в той округе корни,но попутно заметим г-ну А.Бей-де-ру,что не фамилия Беринский родилась от названия села,а название села произошло от фамилии Беринский – польского графа Ф.Беринского (в польской ономастике Bierzy;ski z Bierzyna). Традиция русского произнесения польских дифтонгов тако-ва, что,к примеру,А.В. Суворов,упоминая в рапорте 1731-го года одного из вое-начальников польского восстания,которое он подавлял,пишет: "Собственные Берин-ского драгуны и подобные могут тут службу принять или абшитованы быть по желанию (...) но были тогда глупы и побоялись, ушли за границу,а Беринского самого тут налицо не было. Беринского же сделать камергером и подкоморим,да посадить отды-хать в Краков или Варшаву,например, и пусть он пишет против, и уговаривает бун-товников.Он умной статской и письмоводительной,хотя читать и писать малоумеющий человек".

   А годом позже "Felicjan Pawe; Bierzynski z Bierzyna,urodzony w roku 1700" – уже действительно podkomorzy Zytomierzkij подкоморий Житомирский)и покупает поблизости от Умани... впрочем, здесь уместней выдержка из книжки Михайла Дигтя-ренко, изданной в 1995-м на Украине,"З історії землі Тальнівської":
"В 1732 році Іван Зарудний продав Ф. Бержинському,котрий,як стверджують істо-рики, швидко відродив Шаулиху та Веселий Кут і від свого імені заснував Берин-ку.(...) Від польських імен та прозвищ походять назви Янківки від імені Ян) та Заліського (...) від прізвища нового прикажчика Заліського" – "В 1732 году Иван Зарудный продал их (две пришедшие в упадок деревеньки – Л.Б.)Ф.Бержинскому (украинское произнесение этой фамилии опиралось,как видим,на ее польское написание – (Л.Б.),который,как утверждают историки,быстро возродил Шаулиху и Веселый Кут, и по своему имени основал Беринку. (...) От польских имен и фамилий происходят названия Янкивки (от имени Ян) и Залиского (...) по имени приказчика Залиского".

   Итак,моя версия,предлагаемая здесь главному биографу Лео Беринского (кстати, превосходно владеющему русским языком) Душану Хюблу на предмет окончательного оформления генеалогии и жизнеописания загадочного героя многолетних его иссле-дований:
Поскольку исторически у евреев фамилии не существовало – только имя и отчест-во(ссылка на отца: "бен",то есть сын такого-то),а давалось это отчество ново-рожденному,как у многих народов, по умершим деду и бабке. Появиться же новоиспе-ченные "Беринские" могли в Беринке не ранее конца 18-го века. Но сам род каждых этих "Беринских" был, разумеется, много старше. Это значит, что первый из мало-российских Беринских,относящихся к нашему роду,перебрался в Кривое Озеро не раньше конца 18-го века. А так как средний общепринятый срок появления нового поколения – 30 лет, то примерный обратный отсчет  показывает,что первый в нашем роду "Беринский" должен был быть мой пра-пра-прадед по имени Даниил бен Лейб. Дальше следовали:
Пра-прадед – Лейб бен Даниил.   
Прадед – Даниил бен Лейб.
Дед – Лейб бен Даниил.
Отец – Шмуэль (потому что дед Даниил еще жив был)бен Лейб.
Я – Лейб бен Шмуэль как оно и записано в моем израильском Т.З.).

                * * *
   А у прадеда Даниила мог быть брат, поселившийся в недальней Лисянке. 
С той же, ясное дело, под нависшей над ним родословной.
   И вот в 1882-м у Даниила рождается в Кривом Озере мальчик.Какое имя получит он при рождении? Верно, Лейб, по деду. И в том же году (согласно Directory of Film Technicians) рождается мальчик у его брата в Лисянке, и дают ему имя по тому же общему деду, - Лейб. Два Лейба Беринских, по соседству,считай, родив-шихся в один год.

   И кто же он мне,тот Беринский Лейб из Лисянки? Хошь не хошь – а двоюродный дед.

                VIII

   И подумал я, к этому придя выводу:
да шут с ним, с этим Бе-Би-Лео-Иржи-(Юрием)-Отто!
   Тут открываются дали иные, с перспективой поширше... Даниил – это ж имя и польское.  Daniel Bierzynski  – нормально?  Lev опять же...

 После доказанной принадлежности Михалковых к дворянскому  роду Мих;лковых, владевшему одноименной деревенькой, про которую  прямо так и писалось: «пустошь, что была деревня», а также рода Достоевских, владевших частью сельца Достоева в Пинском повете, да и опубликованного недавно факта, по которому "ныне прямой потомок Челищевых – поэт Константин Александрович Кедров" – не пора ли и мне свой графский титул от самих от Bierzynski'х обнародовать, тем боле – усадьба в Беринке хозяина ждет не дождется. Вот и некий ведь юный Санек Беринский письмишко мне из чуть ли не тундры прислал: "Приветствую! Родился я в Казахстане, а родители мои из Киргизии, а прадед из Польши. Деда звали Теофан".
Вот значит: забираю обратно пану Хюблу предложенную родословную и выставляю на обозрение новую, опирающуюся на данные из "Genealogia potomk;w Sejmu Wielkiego" ("Генеалогия потомков Великого Сейма"),начиная с основателя Беринки:

    Felicjan Bierzy;ski z Bierzyna, 1700, –  Kunegunda ;wi;cicka,  1710.
Фелициан Беринский из Бержина, 1700, –  (жена)  Кунигунда Свенцицкая, 1710, –
и дальше, через всех Daniel'ов и Lev'ов Bierzy;ski'х, но уже не из Беринки,     а из Бержина,z Bierzyna!

                * * *    

   Да разузнать бы еще: кто именно там имелся в виду, в стародавнем том списке владений иноземных князей,хранящемся в РГАДА (Российский государственный архив древних актов),где стоит же черным по белу: "...земли князя Мотияса,арцыкнязя Ферденанда цесарева дяди,князя Беринского...". 

                Акко, июль 2009