Война и мир. том 1. часть 1. гл. 9

9

Дочь старшая, Вера, осталась в гостиной,
На года четыре та старше сестры,
Племянница Соня, сын графа – с «повинной»
И барышня-гостья – из всей «детворы».

Брюнеткой смотрелась племянница Соня,
С косой густой чёрной вокруг головы,
С ресницами длинными, взглядом тихони,
С замашками женской своей красоты.

За плавность движений, манер поведенья,
С котёнком её можно было б сравнить,
Который по мере его же взросленья,
Прелестной мог кошечкой всех удивить.

Считала приличным своею улыбкой,
Участьем своим поддержать разговор,
Но эта улыбка давалась ей пыткой,
Желанья и мысли убрать под запор.

Однако, глаза против Сониной воли
Уже не могли обмануть никого,
Всем взглядом от страстной их девичьей боли,
Они поглощали кузена всего.

В них видно, что кошечка только присела,
Ещё энергичнее прыгнуть, взяв в плен,
Как Боря с Наташей, так тоже хотела
Иметь с Николаем подобных им сцен.

— Да, милая, — взгляд свой граф гостье даруя,
На сына он тоже рукой указал,
— Вот друг наш, Борис, уже чин свой смакуя,
И Коля, сынок, себе чин заказал.

Бросает меня и учёбу по дружбе;
— Да, ведь война, говорят, на носу;
— Идёт мой сынок на военную службу,
 А я, как старик, это перенесу?

— Совсем не из дружбы, иду по призванию, —
Поклёп, как постыдный, отвергнул сынок,
Страну защищать нам, князьям, как задание,
Как только отзвонит призыва звонок.

Взглянул на кузину и барышню-гостью,
Они с одобреньем смотрели в ответ,
И обе они – в восхищение честью,
Которой владел в большинстве высший свет.

— Я сын ваш послушный, и, если хотите,
Могу я остаться, но будет позор,
Меня хоть заприте и даже свяжите,
Но я всё равно убегу за кордон.

Я не дипломат, никакой не чиновник,
На службу военную я лишь гожусь,
Иначе я буду прямой в том виновник,
А службой военной теперь я горжусь.

Взирал он с кокетством на Соню и гостью,
А Соня глазами сверлила его,
Но он уже  с некою малою злостью
Решил, чтоб отстали бы все от него.

Жюли, дочь Карагиной смело, с нахальством,
Как вновь вовлекая его в разговор,
С каким-то наигранным даже бахвальством,
Решила восполнить молчанья простор.

Как жаль, у Архаровых шёл без вас вечер,
Мне скучно весь вечер там было без вас,
На нём весь бомонд наш казался беспечен,
Как будто война – далеко, не сейчас.

При этом светилась вся нежной улыбкой…
Польщённый вниманием нежным, сынок
В ответ слал улыбку кокетства, как пытку,
Но ближе подсел к ней, под самый бочок.

Беседу завёл с ней интимно, отдельно,
И, не замечая притом никого,
Что эта улыбка его беспредельно,
От ревности Соню терзала легко.

Краснея, притворно скрывая улыбкой,
Все гневные чувства, рождённые в ней,
Озлобленным взглядом ему дарит пытку,
И, не обращая вниманья гостей;

Она покидает «счастливую» пару…
Исчез и у Коли внезапный задор,
Он понял, нанёс ей душевную рану,
И должен гасить с Соней будущий спор.

Сын вышел за Соней с расстроенным видом;
— Секреты, графиня, всех наших детей,
Видны нам насквозь по их мелким обидам,
И белыми нитками шиты – верней.

— Но, вот же, беда, ведь они ж нам родные,
Вернее – двоюродны брат и сестра,
— Ну что ж, коль меж ними растут позывные,
Их возраст таков, что уже им – пора.

— А сколько страданий прожили мы с вами,
Чтоб дети теперь были в радость лишь нам;
— И радость, и страх за них – не за горами,
Их возраст такой, как у нас был, мадам.

— Всё это зависит от их воспитанья;
— Да, ваша правда, и я до сих пор,
Владею доверием, их пониманьем,
И мало что ставлю я детям в укор.

Всегда я была и, надеюсь и буду
Советницей первой моих дочерей,
Где надо – строга, где даю я им «ссуду»,
Во многом нам надо быть к ним и добрей.

— А ваша меньша;я, — промолвила гостья:
— Дочурка, Наташа, так очень мила,
Как порох взрывная, так чьи же те гроздья
Природа в подарок ей все привила?

— Да, точно, как порох, в меня очевидно,
А голос какой, как у Соломони;,
Уже учим мы петь, а там будет видно,
И так очень много у нас с ней возни.

— Не рано ли голос ей ставить в сю пору?
— О нет, как же рано, уж замуж пора!
— Она, как уже влюблена, всем даст фору!
И, кажется мне, далеко не вчера.

Держи её строго, бог знает, что будет,
А так – прибежит и расскажет мне всё,
Хоть балую, но меня бог не осудит,
Зато она – наша и мы – для неё.

— Меня воспитали совсем по-другому, —
Внезапно вошла Вера в их разговор:
— Чему-то стыдливому, им дорогому,
Желаньям моим не давали простор.

Но эта улыбка не красила Веру,
Улыбка бывает, красу придаёт,
А здесь – неприятным запахло, но в меру,
Лицо часто мысли все их выдаёт.

А старшая, Вера училась прекрасно,
Была не глупа, удалась красотой,
И голос приятный, воспитана классно,
Серьёзной, спокойной и, в общем – другой.

Что Вера сказала – всё правда, уместно,
Но эти слова удивили там всех,
Неловкости чувства нашло своё место,
Прервав всю беседу совсем не на грех.

Графиня устала от этой беседы,
И граф остроумно её завершил:
— Графиня мудрила взрослением Веры,
Вот – славная вышла, и бог так решил.