Звезда пленительного счастья

     Олег Петрович сидел в кресле и тоскливо смотрел на серую муть за окном.     Унылый дождь сеялся уже второй день, не переставая. Сырой ветер бил прямо в окна, и холодный влажный воздух  в неотапливаемой  квартире лишал его привычного уюта. Сам по себе дождь его   не раздражал. Он мог в любой момент собраться и пойти, например, за грибами. С превеликим даже удовольствием: не на работу же. Только с обязательным условием: вернуться в тепло. Тепло Олег Петрович любил, а жару не переносил. Да и само слово «жар» всегда ассоциировалось у него с высокой температурой тела и градусником, а это — болезнь. Физическую боль до определённого момента можно терпеть, а заболевание уже пугает, потому что коварно и непредсказуемо.

     А вот все словосочетания, образованные со словом тепло, воспринимались им  как приятные, от которых тает сердце: тепло души, тепло сердец, тёплые воспоминания. И  ему  сразу же представлялись солнце или печка,  а потом, в разной последовательности,   мать, жена, дети, и все, которых принято называть таким же тёплым словом — родные.

     Перефразировав известную поговорку,  Олег Петрович пришёл к выводу: хоть сто раз повтори слово тепло, теплее от этого не станет. Он поёжился, плотнее запахнул  халат и поджал под себя ноги для удобства и тепла. Потом уставился на экран работающего телевизора и сразу ожила в памяти «упрямая Настя» из песни Владимира Высоцкого, которая упрекала мужа за то, что тот «проникся страстью к глупому ящику для идиота». Сам он этой зависимостью не страдал,  лишь изредка бывал в гостях у сказки, когда смотрел новости «по ящику». Реальная же Настя сама иногда просила включить телевизор: может уже война идёт, а мы ни ухом ни рылом. С юмором у нее всегда было  в порядке.

     Олег Петрович перевёл взгляд на жену, которая, подпирая щёки  кулаками, сидела за туалетным столиком и гляделась в зеркало: была у нее  такая привычка. И с каким настроением она выходила из зазеркалья,  такой была и погода в доме целый день. Его не напрягало, если жена вставала недовольная результатом ревизии себя любимой, проблемы начинались у него после ее слов: «Я вот тут подумала...». Но, сейчас, судя по  довольному выражению ее лица, Олегу Петровичу ничего пока не угрожало.
 
     Женаты они были давно, но любовь  не прошла, а постепенно трансформировалась в тепло, которое до сих пор ровно грело их. Иногда, правда, градусы понижались или повышались, но никогда не зашкаливали. Выходит, за долгие годы в их отношениях хорошего всё же было больше, и это хорошее, как таблетки от давления, сглаживало амплитуду этих колебаний.
 
     Олег Петрович продолжал искоса поглядывать на жену, гадая, о чём та сейчас думает. Но по ее лицу,  с задумчивой улыбкой смотревшей в зеркало, понять было ничего нельзя. Глубина зеркала позволяла погрузиться в какое  угодно  пространство и время. И с кем угодно тоже.

     Но вот  улыбка жены стала шире,   черты лица оживились,      и  она украдкой стрельнула  глазами на мужа: не подсматривает ли, не ревнует ли к этим ее виртуальным прогулкам.  Затем убрала руки от лица, и уже    придирчиво начала отыскивать малейшие изменения в нём. Осмотр ее, видимо,  вполне устроил: она снова озорно улыбнулась своему отражению, заговорщицки подмигнула ему, затем приподняла  пальчиком  кончик носа и  засмеялась.

     Олег Петрович, всё так же незаметно со снисходительной улыбкой наблюдавший за женой,  вдруг   почувствовал, как откуда-то из груди поднялась горячая волна и  захлестнула разум, вызвав чувство восторга и тепла. Какой-то давно забытый эпизод из далёкого прошлого настойчиво  стучался в сердце, но память отказывалась ему служить.  Он машинально перевёл взгляд на телевизор, и тут словно искра пробежала по жилам, резко всколыхнула память, и из телевизора сразу же  вырвался оглушающий  звук, появилось изображение:  река,  песок и грохочущий магнитофон,  вокруг которого  в каком-то  немыслимом танце весело бесилась молодёжь.
 
     Это не было соревнованием, кто кого перепляшет: был необузданный дикий танец молодых людей, нерастраченная жизненная энергия которых била через край.  Смешиваясь с музыкой, смехом и истеричными воплями девиц, она, скручивалась в невидимую воронку, которая затягивала всё новых и новых отдыхающих, превращая происходящее в настоящий шабаш.
Там Олег Петрович увидел и себя, загорелого, лохматого, выделывающего немыслимые па в паре с какой-то небольшого росточка девчонкой в бикини   с такой же  лохматой стрижкой, как и у него.  Она самозабвенно отдавалась танцу и ее круглое лицо   со вздёрнутым носиком сияло  весёлой, брызжущей радостью: от жизни, солнца и  получаемого удовольствия  от танца.   От девчонки исходил какой-то магнетизм, который  притягивал Олега  и вскоре он полностью находился  под ее обаянием.
В свою очередь и она, должно быть, почувствовала  притягательную силу, исходящую от партнёра, и как-то удивительно легко, с удовольствием даже, доверилась этой силе. Окружённые общим биополем они с беззаботным, заразительным смехом продолжали лихо отплясывать,  но их уже бессознательно влекло друг к другу огромное желание  соединить свои руки, хоть на короткое мгновение, а глаза, смотревшие друг на друга, с надеждой спрашивали: «Сможешь полюбить меня? Ведь мы с тобой одной крови. Настоящие».

     Магнитофон замолчал. Танец оборвался, но они, взявшись за локти,  стояли и, глядя в глаза друг другу,     хохотали и ничего не могли с этим поделать.
Между тем жена Олега Петровича поднялась из-за стола и хотела, было, уже заговорить, но, взглянув на мужа, остановилась на полуслове: его глаза, подёрнутые плёнкой воспоминаний, не видели ее, да и сам он был где-то далеко-далеко. Она давно привыкла к  таким провалам мужа куда-то в прошлое,  и каждый раз  чувствовала радостное волнение: ведь  невидящие глаза его, как правило, всегда были устремлены  на неё, а, значит, как далеко бы он не был в прошлом, для нее всегда находилось место рядом.  При этом у него была такая счастливая улыбка, словно он только-только признался  ей в любви. И так — каждый раз.
Она подошла и стала напротив кресла, где он сидел. Олег Петрович поднялся ей навстречу,  и так стояли они, положив ладони на сгибы локтей,  и смотрели  в глаза друг другу с мудрой, всё понимающей улыбкой.

     «А помнишь?» - глазами спрашивал Олег Петрович жену, всё ещё находясь под впечатлением воспоминаний.

     «Это было необыкновенно!» - глазами же отвечала ему она.

     И   было не важно,  впопад ли они  мыслили, но мысли эти  были друг о друге независимо от виртуального  времени и места, в котором пребывал в данный момент каждый из них. Но даже если бы мысли их чудесным образом сошлись, единственное что они могли бы позволить себе —  вот так стоять, держась за руки, и улыбаться. Остальное было бы искусственным  и ненастоящим. А у них в жизни всё было настоящее.

     Чувства тоже.


                Июль 2021г.