Просроченный аванс

ТРЁМ И БОЛЕЕ…
Апостроф

Апостроф по строчкам гуляет неспешно,
Как будто закладка кропает кромешно
Слова, наделяя полуденным смыслом
Прозрачное утро.
           Гремя коромыслом,

Босая девчонка, ступая отважно,
Идет за водою.
     И даже не важно,
Со мной или с вами, – мелькнуло виденье:
Я – молод.
       Любань.
И почти совпаденье:

Там – «Муха», а здесь –
           Епифановый отпрыск, –
Графический корень!
       пускается в отпуск
Издерганный ум.
          И как будто простуда
Приходит вибрация Нового Чуда, –
Я – молод, и Первый мой курс не бросая,
Идет на колодец девчонка босая…

* * * П. К.
;
Чу! Ваша участь – не в чести
По части глубины цветенья;
Тычинки к пестику свести –
Основа Золотого пенья.

И надо будет, – так пойдешь
По горизонту вслед за утром;
Как восхитительная ложь,
Оправленная перламутром.

Проникновение; рывок, –
И – надо в Песне очутиться;
Жизнь – Мироздания кивок
И Хор Небесных ученица.

В смешеньи звуков и кровей,
В чужих ветрах вечнозеленых
Мы всех свободней и мудрей
Средь языков разноименных.

И пусть пророчества в чести,
И мир – как будто виртуален,
Но – Дух принять и пронести –
Бессмертный жребий – не умален.

Сквозь сотворенье наготы
Под звездным пологом гремящим –
Бог восклицает вас на «ты», –
Родной и близкий всем родящим.

О, Женщина! Ты – тьма и свет,
И, распустив протуберанцы,
Сама – Святыня и Завет
В ладонях Божиих Посланцев.

* * *
Д. Т.

Даром не дарится
Дар поцелуя, –
Дарием Древним
Подаренный Дар,

Что, по преданию
Данный, милуя,
Улием мёдным
Льет в губы нектар.

Твердый орех
Протяженного смысла, –
Необъяснимо,
Но с правдой в горсти, –

В праведной грешности –
Ложь коромысла
С полными ведрами
Боли нести.

Эта болезнь –
по руке на мгновенье
Током проходит
Сквозь горло и грудь;

Будто Господней
Любви мановенье, –
Жизнь, чтоб прожить ее
Здесь, – как-нибудь…




Гроза
            В. Б.

Гроза! По лужам босиком, –
Земля кипит и вниз фонтаны!
Всё повернулось кувырком,
И гром – как каменья в прораны!

Академическая чушь
Блестит сполохами на струях,
И проволочной сети тушь –
Прозрачна, брызгами танцуя.

Всё так внезапно и насквозь,
Незамечательно нахально;
И ливень хлещет, ноги врозь,
И сказочное – актуально.

Как будто вместе строим ГЭС, –
В своем небесном Дивногорске,
Как будто строй преград исчез,
И страхи быстро тают в горстке.

Все смелют дерзость и порыв,
И Молодость – дар уносящий;
Когда, весь мир грозой омыв,
Огонь внутри – как настоящий!

* * *
«Св. Троице»

Предательство – неоценённый труд, –
Глашатай дерзости, исподтишка разящий;
Немудрено ослушаться,
            когда холодный ящер
По кольцам ввинчивается, как изощренный блуд.

Тоска по смелости – апофеоз старенья,
Но молодость – молочный брат тоски;
Весна цветет,
  роняя ранней вишни лепестки,
И входит май в июнь,
      умножив словопренья.

Нет сил любить всю эту жизнь,
 не зная основанья,
Не ощутив в корнях притока юных сил;
Как у Красаускаса, –
   просто:
      «Он просил»;  [гравюра Стасиса Красаускаса]
Рука отрублена;
       нет слов, –
     лишь только знаки препинанья.

Неоценённый труд,
    когда душа в полете,
А на земле –
 зенитный комплекс
     зависти и лжи;
Я вас боготворю,
       а вы мне равнодушно лжете;
И было так всегда:
собьют,
  как ни закладывай в полнеба виражи…

* * *
    Ж. Л.

Голос – как голое существо, –
Звучание, обнаженное всякому смыслу,
Глубоко враждебное убеждению, –
       лысому,
Как будто мертвое, бездушное вещество,
Дискретно оформленное в чипах.

Однополушарность мышления в клипах,
Вспыхивающих и гаснущих,
       как мгновенные
  галактики прозрения;
И только презрение второго,
        мыслящего полушария, –
Мешает Песне Певца за сценой
  превратиться в настоящую,
человечески звучащую
Арию.

Все покровы
 хищно стерегут
       стерильность Своего Голоса.
Нагота тела и нагота Души –
       не созвучны в Единое Смелое.
Как зерна с плевелами –
 неразрывны в колосе,
Но различимы как Черное и Белое.

Молочная спелость небесной Наготы –
Это и есть То поющее в полногласии
  Существо ЦЕЛОЕ,
Что никогда не гнушается
   своей Божественной
        и смелой Красоты.

* * *

Раболепие райской нелепости –
Наподобие скорченной крепости:
Выкорчевывать сруб по венцам, –
Острогою
     острог
      строю –
         сам.

Хорасан, – барбарис и Хайям, –
Фирдоуси,
       Шахнаме
 и шафран;
Словно плов из баранины с рисом –
Лживой свадьбой Елены с Парисом.

Всё смешалось, как в доме Облонских,
В подытоженной рабством войне;
Дух с душой – согласились вполне
С сокрушением стен Иерихонских.

Трубный вопль, обнимающий тело, –
То, что пело,
болело,
   хотело, –
Труд, но высилась сила и власть;
Потрудись, чтоб найти – и пропасть.

…Пропадаю, как в пропасть пропажи
Все бросаю плоды снегирей;
Крабовидной Туманностью пряжи
Повивая холодный Борей.

Спрей – тлетворный, как друг насекомых, –
Перевернуто-радостный дух.
Вы простите сомнения вслух,
Свежевыдохнув запах знакомых…



Заблудший Небесник

       «Небесник из звёздной картечи...
       Другие сложил имена…»
                В. Колыхалов

            Д. Т.

Заблудший Небесник расправил крыло,
В тумане не зная, куда занесло;
И ветер противный, и нет уже сил,
И небо закрыто, и путь не спросил.

Ссутулясь, толпятся вокруг облака,
И тянет к надиру не Божья рука;
В надежде без веры всегда свой разлад,
И кружит Небесник, летя наугад.

По кругу вращенья – лишь вниз или вверх,
Спираль Возвращенья иль штопор помех.
И падая камнем под собственный свист,
Небесник с судьбою играет, как в вист.

Кофейно-спокоен в тумане полет;
Где нет притяженья – лишь время течет;
И дым самокрутки – как сладкий нектар…

О Твердь иль об землю твой звездный удар?..

Презумпция любви

Презумпция Любви на русском языке
Не означает грех и вожделенье;
И поднимая мир в тяжелом рюкзаке,
Душа легчает на одно деленье.

Любя других, я позабыл себя, –
Под Богом жить – и просто, и не просто;
Но вечно пламенеть, стихами вострубя,
В телесной крепости – мне явно не по росту.

И все же тело – зреет и растет,
И, поспешая за душой вдогонку,
Одушевляясь, духом прорастёт
По Горней заповеди: жить – быть значит звонким.

Переболев, становишься мудрей,
И в пресловутой тяжести телесной
Вдруг прозреваешь каждой клеткою своей
Звучащий рай с Божественною песней.

Так вот откуда слышатся стихи
Как голос сфер, сквозь ада клокотанье
Нам доносящий смысл борьбы и испытанья,
Без мук которых мы все слепы и глухи.

Бич глупой юности – гордыня и сомненье;
Грех мудрой старости – копание в себе;
Жизнь обмануть – на пару поколений,
Став камнем к смерти на её косьбе!

Вся мудрость Космоса Духовна и – Телесна;
Всё Богом созданное – Духом творено;
Всё тварное – пронзается Небесным,
Как лоно матери, оплодотворено.

И мир ликует в дерзком обличеньи
Дремучего и ханжеского сна,
В котором тело скрыто тяжким облаченьем
И не безумствуют Желанье и Весна.

Но Божий Эрос как огонь Творенья
Не разделяет Мудрость с Красотой;
И Целомудрие отождествив с Пареньем,
Воюет с вечно смертной пустотой.

Мы не рассыплемся; мы перейдем в пыланье;
И прикасаясь, встретимся опять.
И Тело Космоса, как ваше, – не разнять,
Как Божий Облик, данный вам в изгнаньи.

* * *
Привет, ответ и – не-ответ, -
Ответственный, как этот Свет
В коммунистическом плену;
Плюя на Солнце и Луну,
Быть может, я к тебе прильну;
И будет эта Благодать,
Священная, как Благо – дать,
И брать, всего себя отдав,
Держа тебя, как архитрав
Поддерживает стройный фриз.
И, падая метопой вниз,
Разрезанная на триглиф,
Забудешь сказку и наив;
А длящийся в веках момент –
Как целостный антаблемент,
В коринфской творческой дали
Поймешь, как Сальвадор Дали,
Смешав паденье и экстаз.
Что жизнь?! Лишь только парафраз
Костров, цунами и молитв;
Воспоминаниями битв
Мир закрывается живой;
Любовь – становится вдовой,
И остается лишь портрет,
Ответственный, как этот Свет…

* * *

Я пишу, упираясь в пространство
Непокрытой от звезд головой;
Как Иван, постучав ендовой
О разливное странствие странствий.

Все бывает в заморском бреду:
И приливы, и перья, и просинь;
И огонь, затухающий в осень,
Завершая страстей чехарду.

Бог – суров, и природа – жестока;
Как ученые нам говорят:
Нет бессмертья вне данного срока,
Жить на свете – пить медленный яд.

Разум клеток, по Ауробиндо,
К сожаленью, – лишь радужный блеф;
Но втекает Божественный гнев
В наше сердце с далекого Инда…

Евразийцы? А может, – отжим
От Лемурского дна Индостана,
И, включая бессмертный режим,
Страх души нас душить престанет?!

Воспринявши под темя Пространство,
Не бессмертно, но в страсти живой,
Я качаю своей головой
Всё застывшее в смерть постоянство.

Я – не Бог; Аполлонов Парнас
И его бронзотелые музы
Я встречаю всю жизнь лишь как грузы
Душной податью сверенных масс.

И пускай за душой ни копейки,
Но полна Новых звезд ендова:
В старых карликах – твёрды слова,
А для новых они – как жалейки…

Так разбрасывать мир из себя
Только звездам и Богу угодно:
Скинешь тяжесть, и станет свободно,
Возгораешься снова, любя…

Первый курс

Первый курс – искушенье для многих,
Да, по-честному скажем, – для всех.
Если даже смотреть – тяжкий грех,
То, наверное, в правилах строгих

Налагать на девиц паранджу,
А мужицкое племя архатов
Набирать из единых кастратов
Или – принцев из дома Анжу.

Босиком по росистому полю
Незнакомая мудрость идет;
И сиреневый ветер на воле
Всё зовет оторваться в полет.

Словно время течет ненароком,
Секвестируя жизнь по пятам,
По девичьим округлым пятам
Спелых груш будоражащих соком.

Прорастает во влажной земле
Каждый шаг, как живое растенье,
Но растет и растет средостенье
Каждый год в календарном числе.

Если ум проповедует Храм
И холодные буквы рассудка,
Тело – плачет, – кромешно и жутко,
Строя Храм, как убитый Хирам.

И железные скобы земли
Заключая словами объятий
Как могильщик любых вероятий
В гроб сгребают совочек пыли

Из-под ног уходящих на небо…

* * *

Генная модификация Апостола –
До-словная систола,
Сжатие до ноты Си
Со стола Царствующего
Освященного Звука.
Рука, рассекающая Темноту, –
Это диастола,
Когда до-словное
Становится Словом.
………………………………………….
Когда вибрация сердец не в унисон,
Полифония скрыта в диссонансе,
Как в ледяном оркестре Фритьоф Нансен
Ведёт мелодию тепла сквозь Евин сон.

И сердце разрывается кроваво,
Стараясь биться чуду в консонанс,
Но духовые -  хриплы и картавы,
И не идет по кругу контрданс.

В тоске по югу вьюги и метели
Лютуют, огрызаясь и шипя,
И строчки повисают на шипах,
Как нервы из словесной канители.

Звучащей речью вздыбится пророк,
Стремясь открыть вам тайны мирозданья,
Но упадет, запнувшись о порог
Дремучего и скользкого преданья.

Пророк, апостол, гуру и поэт!
Все малые и белые миссии, –
Вы не нужны сегодняшней России,
Ей на алтарь вознесшие обет.

Лишь генный дрейф, как будто бы случайный,
Дает апостолу те самые Слова,
Печать которых – новая глава
Для книги «Путь народа нескончаемый»…

* * *

Земля-носильница, и мы на ней стоим;
Земля-насильница, в неё мы входим прахом;
Из-за неё мы к Богу предстоим,
А на плечах – последняя рубаха.

Земля – как Женщина, - питает и берёт
И возвращая, властно принимает;
И путь в неё – паденье и полёт,
Как грех любви, что душу поднимает.

И дух течет, свободно и всегда,
Не зная ни времён, ни расстояний;
И молодости властная узда
Сильней грехов, молитв и покаяний.

Бросая камни в тело Магдалин,
Мы сокрушаем Эрос, жизнь и святость;
И осень в день Господних именин
В начале мудрости не означает радость.

Но в радость горнюю восходят имена,
Когда встречаются звучанья поколений,
И слышу я: не порвана струна
Для контрапункта возрастов и мнений.

… Тот первый курс, как «первый плеск весла»,
Река времен не унесет напрасно;
И всё, что Волга в Лету унесла,
Ещё вернётся, юно и прекрасно!

* * *
Л. Мус.

Лия на проталины тайну Бессмертья, –
Нетварное семя Господней Межи, –
Себя рассекая, как почту в конверте,
Косой басмалы, как победой над смертью,
Двум верным пророкам себя одолжи.

Босая приходишь, – уходишь обутой,
Как вольная муха, следы растираешь,
Жужжа монотонно последней минутой, –
Прозрачной, как крылья, небесной валютой
Ты платишь, как плачешь, и –
      вечно теряешь.

И в облике Правды кося первопутком,
Тревожишь мгновеньем, – подобная суткам,
Где длится протяжность застывшим движеньем,
Как пяткой о голень –
  финал с продолженьем.

* * *

Вина в Любви – как будто винный склад, -
Складовская-Кюри, радиоактивный складень;
Три Образа-в-Себе, а выбор – наугад;
Три ипостаси сквозь горящий ставень.

Окно коптит закаточным огнем,
Закатывая в уголья загадку;
Бог ломится, как зверь, кося дверной проем;
Он – не вместим в тебя,
          но ты – вмещаем в Нем,
Как ливень из ведра,
      что не вмещаем в кадку.

Украдкой глянешь в дверь, расправив вруцелето,
Какой Небесный Зверь восходит в право «вето»;
Не поспевай за ним, - одно всё: не догонишь,
А если Бог за ним, – то и себя уронишь…

Урон – тревожный труд,
затраченный напрасно,
Как бритву положить на дедушкин станок;
под плавающий нож календаря – прекрасно
По цуням проползти, узнав Последний срок.

…Пасхальный мир затих;
 прошло и Вознесенье;
И польский флаг пройдя,
  храм занесло в Ислам;
Березовым листом махнув своим послам,
Бог опрокинул в мир
     Дух, как землетрясенье.

…Есть молодость и прах, -
две ипостаси бедствий,
И Третья – как Вина, -
      тот самый Вольный Дух;
Радиоактивный склад,
        что как вулкан, затух,
чтоб чиркнуть спичкой «жизнь»
о коробок молебствий…

А как, скажите, жить
   за старостью вдогонку,
Чтоб – не в нарывах ум,
и сердцем – не стенать?
И – не стена в себе,
  но только – право ЗНАТЬ,-
Что взрыв Вселенной – Бог,
   а мы – Его обломки…

Пословица
Тырышкан табар,
Ташка кадак кагар.
Татарская пословица
«Старательный – найдет,
И в камень гвоздь забьет».
А мудрый – на душе перстом напишет.

Но если в сердце – лед,
То ни к чему полет,
И надо даже в мыслях ехать Тише.

И если сорок раз
Творить Святой Намаз,
То все равно не справишь сорочину;

И калькою Христа
Придет пророк Иса,
Кузен Ему по ангельскому чину.

Народы и миры –
простор Большой Игры,
А Кто играет с миром – неизвестно.

Но мы, что живы в нем,
Мы – верим и живем,
Хоть верой жить – и трудно, и чудесно!

Пророкам – разный счет,
Но все – наперечет,
И Мудрость всех народов – не обманет;

«Старательный – найдет,
И в камень гвоздь забьет»,
И – не исчезнет в утреннем тумане.

И каждый новый день
Уходит в ночь и тень,
В мир принося накопленную Мудрость.

И молодость – пройдет,
А старость – Путь найдет,
Тропой Любви подаренную в ум трость…

* * *

Писать про жизнь и жить – две разные задачи,
И не решить в себе трагический бином;
Для хищной правды слог – лишь сказки об ином,
А то, что в корне слов, - живей, чем жизнь, - тем паче.

Я слышу смех вокруг настоенный на плаче:
Раствор всегда темней, коль банка – кверху дном;
И знать, и быть – верней, как будто два в одном,
И бьешь – собой себя, и не получишь сдачи.

А все-таки стремглав не пропадают лица, -
Стирая грань миров, теряя буквам счет;
Застывшее – стечет, а смертное – продлится,
Бессмертный строй слогов назвав наперечет.

Поэзия живет в пробелах меж словами,
Как воздух, что несет дыханье между нами.

Май

Цвет яблонь набухает сквозь рассвет;
Так день врезает в ночь живой стилет;
И облака белеют надо лбом,
Как, распустившись, лепестки – слепым бельмом.

На брачный пир, надевши свой наряд,
Танцуют яблони, и словно вечность, сад
Всего-то на неделю – как в раю,
И птицы райские лишь про любовь поют.

Приходит ветер, запевала-многолет,
И лепестки летят, но новых песен – нет;
И яблони зеленые стоят,
Как будто приняли какой-то живоносный яд.

Сочится в яблоки рассветная вода;
Кровь солнца жизнь впивает в невода;
И кто-то рыбу с яблонь соберёт,
Когда приходит осень в свой черед.

…И снова приближается заря, -
Заря вечерняя; и будто время зря,
Всё замыкается – от крови до крови,
А белый день – туманом, хоть реви.

Вы – лепестки, летящие в траву,
И ваша жизнь  - во сне, не наяву,
Когда вбираете всю радугу в себя,
Лишь белым-белым снегом, -  не любя…

Лучи

Идя по небу босиком,
Вы с ним вступаете в сраженье;
И ни к чему Преображенье,
Когда все в мире – кувырком.

И только месивом от стоп
Вам отзывается вдогонку
Межзвездный, яростный потоп,
Прикрытый девственною пленкой.

И страстный ветер перемен
Вы, не питавшие сосцами,
В покой, завещанный Отцами,
Несёте, матери взамен.

Когда встречается бессилье
С горящей страстью бытия,
И мертвой трапезы кутья
Подобна горькому насилью, -

Тогда слетаются вокруг
Архангелы и Серафимы,
И звезды брошенных подруг
Становятся неуловимы.

Мир полон радостных чудес,
Пока сливаются в Сверхновой
Пыланья всех, чей след исчез
Вселенской памятью лиловой…

…Прольются пепел и вода,
И с ног девичьих спозаранок
Росою смоет лебеда
Сухие струпья звездных ранок.

* * *

Цветенье Жизни – смерти невдомек;
И жечь костры по осени – не нужно;
Хотя весна не наступает дружно,
Она придет ещё, не вышел срок.

И ветряным засыплет снегопадом
Под новым ветром старый бурелом,
И жизнь пройдет по смерти напролом,
Как две вселенные, что разыгрались рядом.

На параллельной плоскости листа
Мир пишется в немом воображеньи,
А в двух шагах – любовь и притяженье
И между ними – вечное сраженье
Над страшной бездной Чертова моста.

И что – смиренье?! Рабская покорность
Иль жизнь в краях, где выше горизонт?
Пройдя душой за атмосферный фронт,
Что встретишь там, где властвует бесспорность?

Поспорить с небом, - расплетя венок,
Распределив Творенье по соцветьям,
Вплетя змеёю ангельский вьюнок,
И – получить по морде смертной плетью…

…Как будто вышла молодость проказ,
И только ноют нестыковок раны;
И первый курс – как самый первый класс,
Все манит новой жизнью из тумана…