Будни мента 90-х. Воспоминания опера. 46

ПАДЕНИЕ С 4 ЭТАЖА

Стук в дверь, то есть звонок, то есть звонок и стук в железную дверь. Лера
подошла к двери и спросила:
– Кто?
– ФСБ и служба собственной безопасности.
– Жиглов! – вскрикнула Лера, – Милиция и ФСБ!
Владимир взял тихо пистолет как в дозоре, подошёл к двери, тихо передёрнул
пистолет, посмотрел в дверной глазок. Люди с оружием и в масках у двери.
– Открывайте,– опять настойчиво и нагло стали кричать и стучать в дверь, – будем
ломать дверь, откройте, – слышались возгласы за дверью.
Лера Владимиру:
– Давай откроем, свои же.
– Ещё надо узнать, какие они свои. Нет, не открывай,– строго сказал Жиглов
Лере. Война с бандитами приучила Владимира к осторожности.
Взял из-под подушки левый пистолет и четыре магазина. Посмотрел на свои
окна, вырубил свет, в квартире стало тихо, он подошёл к окну в зале сбоку, немного отодвинул штору и через краешек окна посмотрел во двор вдоль подъезда.
Менты думали, что только эти окна и балкон есть в квартире и очень внимательно
наблюдали за квартирой именно с этой стороны улицы. Вроде спецы с ними были,
могли бы сзади дома выставить пост. Но как все думают, мент, куда ему деваться –
откроет!
Жиглов не знал сути дела и сидеть опять в камере и бездействовать было
не по нему. Он зашёл в детскую, где окна выходили на другую сторону улицы, посмотрел, всё показалось ему тихо.
Он позвонил Лёхе, который жил недалеко, чтобы тот подъехал на своей машине и посмотрел нет ли ментов-коллег с этой стороны. Лера звонила полковнику Тетерину В., в дежурку отделения местной милиции, а там сказали, что разберутся.
Но разбираться было некогда, время шло. Жиглов в окно из детской, прямо в клумбу, где росло дерево, сбросил левый «Макар» и два магазина к нему, но перед этим тщательно всё протер, чтобы не осталось отпечатков пальцев. Проколы лишний
раз не нужны.
Ага, никого нет, как они могут ловить преступников, если с обратной стороны
не выставили пост. Тут подъехал Лёха, Владимир сказал ему, чтобы тот взял в клумбе у дерева «Макар» и магазины.
– Езжай правее за соседний дом и жди меня.
Лёха отвечает:
– А как ты?
– Да как учили.
Владимир взял простыни и стал вязать их между собой. Тут вошла Лера, стала
плакать.
– Не пущу, родной мой, любимый.
Маленький Ярослав вместе с мамой тоже стал плакать. Жиглов говорит Лере:
– Не ной, не плачь.
Поднял сына вверх и сказал ему:
– Ты же мужик! Мы же разведчики-десантники и опера, мы крутые, выберемся.
Лера в этот момент унесла связанные простыни и стала звонить Александру
и его жене, но время уходило. Уже привезли инструменты пилить железную дверь.
У Владимира в детской висели кинжалы и флажки, награды по карате и пояса
разных цветов. Не раздумывая, он взял пояса от кимоно и стал их вязать. Но первый красный пояс был кооперативный, сшитый из простыни. Жиглов привязал к батарее пояса, открыл окно, сынишка папе:
– Ты куда, нельзя туда, мама ругать будет.
– Правильно говорит мама – нельзя, ты маленький, а я то взрослый.
– Все равно мама ругаться будет.
И чувствуя беду, Ярослав вцепился в руку Владимиру.
– Все будет хорошо, сынок, я тебя люблю.
Владимир встал на подоконник перекинул пояс, пропустил через спину и левую
руку и, как учили в разведке, встал ногами на стену. Ярослав смотрел с подоконника
на папу.
– Уходи, иди к маме, – сказал Жиглов.
Лера не видела всего этого, и только Жиглов стал спускаться, как услышал
треск, и пояс, сшитый из простыней в подвале, не выдержал веса и с треском порвался. Но когда Жиглов это понял, было уже поздно, и он летел вниз, в бездну.
Перед его глазами мелькнули глаза испуганного сына. В его голове пронеслось «Конец!». Кажется, четвёртый этаж, а вся жизнь пронеслась перед глазами. Но мозг
и тело всё ещё боролись за жизнь, главное не спиной упасть, ведь там внизу козырёк (вход в библиотеку и ступеньки), надо перевернуться.
Ярослав закричал:
– Мама, мама, папа улетел, упал вниз. Улетел! Мама, мама!
Удар об козырек был жёстким, Владимир упал спиной на бетон, на котором
была грязь, которая превратилась в трамплин, так как дождик еще моросил.
Жиглова от козырька подъезда швырнуло пулей в дерево, придавая еще больше скорости, даже Лёха в машине услышал треск сломанных костей. Лера подбежала к окну и увидела всю эту картину. От ужаса у неё перехватило дыхание, ведь
это не кино, а родной человек лежит там внизу, в красной луже крови у головы.
Лера быстро подбежала к двери, открыла дверь вся в слезах, первый спецназовец
спросил, что случилось. Понимая что произошло что-то страшное, у Леры от страха исказилось лицо.
– Он упал, разбился?
– Как? – Не понимал сотрудник, – откуда упал?
Менты в квартиру, другие вниз, Леру не пускают к Жиглову. Первый подбежал
Лёха, потом спецназовцы, менты в то время уже вызвали скорую. Один из ментов
пощупал пульс и сказал:
– Не дышит. Мёртв. Разбился!!!
Но Жиглов всего этого не слышал, при ударе он отключился и впал в кому, он
летел куда-то в бездну, между жизнью и смертью, словно чёрная дыра, туннель
между землей и небом поглощала его. Приехала скорая – стали делать искусственное дыхание, полёт в туннель прекратился. Казалось как будто душа Жиглова стояла рядом и смотрела сама на себя. Он видел, как его телу оказывают медицинскую
помощь, как маленький Ярослав смотрит с балкона квартиры. Вместе с Лерой их
не пускали к телу.
– Все упускаем его, упускаем… Время… Давайте электрическим шокером, – сказал
врач и последний раз нажал на грудную клетку. Душа сопротивлялась возвращаться
уже в покинутое тело, не хотелось, ей нравилось смотреть на происходящее, она
рвалась к свободе. Как будто тело отдельно, а душа сама по себе. От последнего
нажатия врача на грудную клетку кровь вышла из легких опера и сердце заработало,
застучало. Душа вернулась в тело. Нехотя, но вернулась.
– Ожил, дышит,– сказал врач, – значит поживёт ещё.
Жиглов открыл глаза, вместе с дождём с неба на него летели мокрые снежинки
и таяли на лице мента. Один из спецназовцев стоял рядом с Владимиром и говорил
ему:
– Держись, брат. Зачем ты это сделал, нас вызвали, мы и не знали, что ты мент.
Держись, братуха.
Произошла какая-то ошибка, надо было разобраться. У Жиглова сами по себе
лились слезы. Он смотрел наверх и видел своих любимых, сына и жену. Он не чувствовал боли, врачи ощупывали его, принесли надувные носилки, аккуратно переложили его, тут Владимира заколотило от холода, зубы стали стучать, боль стала накатывать и пронизывала всё тело, организм оживал, приходил в себя и приходила боль. Скорая в сопровождении сирены и ментовской машины отвезла его в 65 больницу. Врач сообщил по рации коллегам в дежурку, что Владимир в очень
тяжёлом состоянии: сломаны позвоночник, таз, ключица, повреждена голова.
Реанимация – жуткое место. Страшнее ада. Людей между жизнью и смертью
медики вытаскивают из клещей ада и ставят на ноги.
В больнице в реанимации люди стонали и кричали от боли, стоял неприятный
запах. Там не только выжить, увидев больных, можно сразу умереть. Молоденькая медсестра обрабатывала и бинтовала голову Жиглова. У Владимира наполнился
мочевой пузырь, но сам он освободиться от жидкости не мог. Утка так и осталась
пустая. Медсестра стала вводить катетер, эта процедура ещё больше приносила
боль. А главное делать это всё в утку стыдно. Как так могло случиться, всё еще
не осознавал опер Владимир, прикованный одной рукой к кровати наручниками,
рядом охранник, вот такая у нас работа – охотиться друг на друга и ловить ментов,
свои стукачат на своих. Опять, видно, СБ шьёт какое-то дело на Жиглова и группу.
– А зачем спецназ? Как в кино! – Подумал Владимир.
Утром Жиглов обратился к своему коллеге с просьбой освободить от наручников и сводить его в туалет.
– Тебе нельзя, у тебя сломан позвоночник.
– Я сам себе врач, – сказал Владимир, – я же двигаюсь и привстаю.
Сотрудник отстегнул наручники и помог ему встать. Жиглов встал, сначала
закружилась голова, он держался за кровать и потихоньку пошёл в туалет. Тут навстречу ему врач,
– Ты куда? У тебя же сломан позвоночник!
Но мент Владимир махнул рукой и, как черепаха, пополз в туалетную комнату.
Уже на обратном пути из туалета целый консилиум врачей ждал Жиглова. Подойдя
поближе, главный врач сказал:
– Раз пошёл, это хорошо, но у тебя серьёзная травма позвоночника.
Владимир потащился в кровать. А за ним мент при оружии, приковал Жиглова
к кровати и сел рядом охранять его. Через несколько дней всё разрешилось. Наручники сняли, конвой ушел.
Лера пришла, принесла фрукты и свое фото, где она в Ялте на набережной,
на любимом месте. Сзади на фотографии была надпись «Ты самый лучший! Я тебя
люблю!»
– Зачем? Зачем, ты так сделал? Ты не подумал о нас сыном, как мы без тебя бы
жили, – говорила Лера.
В этот же день пришел мой друг со своим водителем Леонидом. Пётр быстро
поговорил с руководством больницы, и Жиглова перевели в одноместную палату.
Уход и лечение сразу пошли как-то по другому, не как у всех. Он нашёл время
и одним из первых навестил друга. Он поморщился от увиденного, обнял Жиглова
и морально поддержал его.
– Давай, крепись, друг, мы тебя ждём! И Жиглов крепился, восстанавливал
силы. Правильно ли Жиглов сделал, он хотел наверное удивить сотрудников СБ,
слезть с четвёртого этажа, пить чай в кафе и рассказывать, как он в Афгане лазил
и ходил по горам, но судьба обернулась по-другому. «Спасибо Богу, что остался
жив!» – думал про себя Жиглов.
Я, автор, с ним не согласен. Он мог решить всё по-другому, но учить, а тем
более в этот момент, горячего мента не было смысла. Он должен был пройти этот
путь, путь судьбы, может быть от судьбы никуда не уйдешь, а знаешь, может просто нужно думать о других, кто рядом. «Где мы – там победа!» – девиз разведки.
Выходя через две недели из больницы, сказал Владимир:
– Будем жить! Никто кроме нас! А тут и 5 ноября – День разведки, встретимся
опять с афганцами.
Многие друзья Жиглова работали. Кто в прокуратуре, кто в суде, жизнь нас
разбросала по разным городам. Может и тебе, Жиглов, хватит воевать, надо повзрослеть! Друг звал его работать к себе, а может и прав он. Бросить мне эту ментуру быстрей, если государство не ценит нас и мы ему не нужны. Нет. А как же
присяга?! Как честь и достоинство, долг!? Но мы и сейчас работаем на государство, мы, военные люди, сейчас боремся с преступностью, охраняем наши дороги и компании, создаём боевое братство.
– Многие мои братья воевали в Донбассе и Луганске, повоюем ещё,– думал про себя Жиглов, – мы не сброшены со счетов! Мы ещё не старики.

В РУКОПАШНОМ БОЮ ПОБЕЖДАЕТ ТОТ,
КТО ВИДИТ ПРОТИВНИКА СИЛЬНЕЕ СЕБЯ!
Боевая аксиома разведки 3 рдр. Игорь Черных

***
Посвящается строгинскому ОМОНу г. Москвы

ОМОН Строгинский,
Покой Москвы мы охраняем…
Брат, в Чечне с тобой,
В домах разбитых,
На постах стояли…
Но чувствовал плечо я друга,
В бою меня закрыл собой,
Мой друг с ОМОНа
Литеха молодой.
Я не могу забыть тот бой!
Он был в веснушках
И с рыжей бородой.
Прости меня,
Что за меня погиб…
С ОМОНа мой Литеха молодой…

Игорь Черных

БОЕВАЯ НАУКА ТРЕБУЕТ СМЕЛОСТИ И ПРИСУТСТВИЯ ДУХА,
ОДАРЁННОСТИ, НЕУГАСАЮЩЕЙ ИНДИВИДУАЛЬНОСТИ,
НЕУСТАННОГО ИЗУЧЕНИЯ И ВПИТЫВАНИЯ ОПЫТА
ВСЕХ ОБЛАСТЕЙ ВОЕННОГО ДЕЛА
Маршал Франции Себастьян Де Вобан (1740 г.)

Продолжение следует...
http://www.proza.ru/2017/03/25/488