Ещё несколько текстов из корейской поэзии

ПАРОМ И ПУТНИКИ

Я – паром, я –паром...
Вы – прохожие путники-странники.
Подставляю себя вашим грязным и пыльным ногам,
Но в объятьях своих я несу вас чрез годы бескрайние,
В половодье и штиль я несу вас к другим берегам.
Даже если вас нет – в ожидании днём я и ночью,
Содрогаясь от ветра и ударов ледяного дождя.
Ну а вы, переправившись, знаю это я точно,
Молчаливо уйдёте, совсем не взглянув на меня.
Но когда-нибудь, верю, вы – вернётесь, вернётесь... И снова
Каждый день буду ждать вас и стареть с каждым прожитым днём.
Вновь окажемся вместе, вновь не скажем друг другу ни слова –
Вы - прохожие путники-странники,
Я - паром, я – паром...


Ким Ки Тхэк
КОРОВА

Огромные глаза мычат, мычат неслышно,
Как будто что-то важное хотят они сказать.
Прислушиваюсь я, но ничего не слышу –
Слова в глазах печальных пытаюсь прочитать.
Слезинка за слезинкой текут слова коровьи.
О чём ты плачешь, милая
                бурёнушка моя?               
Быть может, сердце доброе болит вселенской болью,
И оттого печалится головушка твоя?
Но как я ни старался – не разобрал ни слова.
В мигающих глазах застыли сотни лет.
По-прежнему молчит, молчит моя корова,
Хранит в своей темнице коровий свой секрет.
Не зная, что сказать, не зная, как ответить,
Жуёт она траву, жуёт, жуёт, жуёт.
И это для неё важней всего на свете,
А слёз её печальных никто и не поймёт.


Ким Ки Тхэк
ТИГР

Медленный длинный зевок и глаза с ленивым прищуром,   
Уши, поймавшие ветер в траве и шорох бесшумных шагов.   
Не шевельнётся дремлющий тигр, хоть стадо пасётся под носом -
Тяжёлый желудок в приятные сны погружён.
И джунгли в синие сны превратились, склонившись над царственным сном.
Тёплая шерсть, укрывшая сильное тело и лапы,   
Раскинулась полем, широким и полосатым,
В котором играют будущие жертвы, валяясь на мягкой шерсти.
Тихо колышутся широкие листья заснувшего леса…
 
Но вновь заблестели глаза, проснулся голодный желудок,
Медленно ноги подняли упругое тело,
Журчащая шерсть скрывает напряжённые мышцы 
Перед мгновенным броском к выбранной жертве,   
Чтоб сделать неподвижными быстрые ноги и бесчувственным тело.
Нужна лишь секунда,
чтоб силою злой и жестокой жертву сделать бессильной.
Движенье одно – и обвиснет тяжёлое тело, став бесформенной тушей…
 
Мирные тихие джунгли… В жаркий солнечный день   
Блестят голодные взоры, вздрагивают уши пугливых зверей  - 
Хищник и жертва друг против друга стоят…

Ким Ки Тхэк
ХРОМОЙ

В толпе людей прямоходящих
Он был заметен, словно танцевал.
И с каждым шагом был он то сидящим,
То, разгибаясь, будто бы вставал,   
И тело его вверх и вниз скакало.
Когда неловко он в метро входил,
Вся станция на время затихала. 
И сумка на плече, что он носил,
Качалась в такт шагам совсем без звука,
Свисая вдоль ноги хромой -
Всё стало в нём одной НОГОЙ!..
Стояли люди как стволы бамбука.
И среди зарослей сгрудившихся столбов 
Он шёл Пришельцем из других миров! 


Ким Ки Тхэк
ЛИЦО

Глаза устали и почти ничего не видели,
поэтому я ненадолго закрыл лицо руками. 
Лицо, закрытое руками, сразу погрузилось в темноту,
и этой темнотой пропитались руки.   
Обеими ладонями я начал ощупывать свою голову 
Как нечто неизвестное и удивительное
мои пальцы исследовали строение  черепа.
Если сразу приложить ладони к лицу,
то можно упустить что-нибудь. 
Медленно, не торопясь, косточка за косточкой мои пальцы прикасались
к этому прохладному и равнодушному предмету, не интересующемуся ничем.   
Эти прочные бесстрастные руины словно существовали вне и помимо моего лица.
И только прилипшая к черепу кожа
выражала радость и грусть, ненависть и злобу. И это моё лицо?! 
Ах, лицо! Ты такое же бессмысленное, как сердце!
Без сна, без ума, без грусти!
Мой череп всегда смотрит на тебя изнутри,
на расцветающее и сразу опадающее лицо, 
наблюдая за ним всё время,
когда глаза не видят, а информация о лице стёрлась из памяти.
Он и сейчас смотрит просверленными большими глазницами
размером в солнцезащитные очки…
Через несколько минут я отнял руки от лица, перестав ощупывать череп. 
Солнечный луч мгновенно вернул мою кожу,
и снова одетый череп стал моим лицом. 
А мне как-то стало не по себе оттого,
что я так долго находился без своего лица.
Долго мигая глазами, я еле-еле разыскал в них зрачки.
Вспомнив о несделанной работе,
торопливо сфокусировал свой взгляд
на цифрах отчёта.
.


Ко Хенг Рёл
ЛЕСНОЙ СВЕРЧОК

Предрассветные сумерки струились плавными стрекочущими переливами, будто кто-то очень крохотный, совсем неразличимый в зарослях, старательно выдувал из тоненькой тростниковой дудочки нежную грустную мелодию. Как слёзы-росинки в полдень исчезают под знойными лучами солнца, так и плач этой дудочки начал постепенно затихать, пока окончательно не замер в притихшей траве. Пробившись через густой плотный воздух, забрезжил тусклый свет, мерцая в отступающей темноте белыми призрачными пятнами. И вдруг я ощутил, что сам превратился в маленького сверчка. И пока, пробираясь по зарослям, я пытался понять, как это произошло, плач моей тоненькой тростниковой дудочки размером с былинку уже плыл по округе. Не знаю, услышит ли кто мою песенку о жизни и смерти? Губы мои разорваны, и кровь сочится по подбородку, но всё равно я играю, играю, играю...
   Потому что, если когда-нибудь оборвётся эта мелодия, стихи мои уже никогда не смогут следовать за плачем жизни, которая оставляет уставшее искалеченное тело, замирая на рассвете.               



Ко Хенг Рёл
МУНСАН 84

Я тупо иду по дороге.
Неизвестно откуда
доносится песня певицы,
известной на Юге.
Космея колышется
под порывами ветра –
вот-вот переломится,
как хрупкая жизнь.

Незнакомый Мунсан
неуютно встречает прохладой.
Бр-р-р! Слишнком прохладно
и холодно даже.
Ступаю след в след
за кучкой ворчащих туристов
на озябшие улицы
«середины земли».

«Вы в Мунсане, уважаемый
КО «мошинын»! Что дальше?..»
А дальше...
Побрёл господин
просто так наугад.
На рынок попал,
Постоял у прилавков,
послушал крикливый народ.

Ветер афишу трепал
кинофильма из Штатов.
Грустная песня певицы,
известной на Юге,
уже растворилась
в уличном шуме и гаме.
               
Зашёл в ресторан отдохнуть,               
И смотрел на Мунсан из окошка.               
И вдруг в первый раз
за всю свою жизнь               
увидел яркий осенний луч,
вонзившийся прямо в стекло.               
Правда, осень...               
И здесь уже осень...
Летние длинные дни уже позади!

И ничего особенного
в местных жителях нет –
также ходят и также говорят.
Значит, скоро и здесь
Упадёт мокрый снег.
И люди окажутся,
совсем-совсем в другом мире,
серебряном и светлом. 

Пусть присыплет пушистый снег 
глубокие раны,
И человек вставит ключ
в замёрзший замок
и откроет двери
в тёплую-тёплую землю,
соединённую одной крышей,
объединённую одним Небом!

Что - ты, кто – ты, Мунсан?

Пусть твои жители расскажут о тебе!
Расскажут и о длинных дорогах
с кустами космеи по обочинам,
и об известной певице с Юга,
и о промозглой осени...
И о том, на что надеяться
всем нам в этой жизни,
и как сохранить нашу общую память,
несмотря на Зиму и Смерть!   


Ко Хенг Рёл
ЗЕМНОЙ ШАР

Мчась во Вселенной, Добрая Земля
разумным светом наполняет всё Пространство,
как освещает тёмные моря
звезда в сияющем убранстве.
К земному, светлому летит, летит Душа,
чтоб в океане лучезарном искупаться,
так и огромные планеты, не спеша,
плывут по солнечному яркому пространству.   
И тень Земли доходит до Луны,
как муравейник накрывает тень от тучи
за домом у подножия горы. 
Жизнь - только на Земле цветущей!
А жизнь метеоритов и комет
проходит в небесах, где рядом тьма и свет…
Но если вдруг останемся без «глаз»,
и образы исчезнут мирозданья,
то как услышим космоса молчанье,
и ход планет откроется ль для нас?