Яма. гл. 27

27

Когда Лихонин так внезапно
Покинул вместе с Любой дом,
Поступок выглядел парадно,
Не упрекал себя ни в чём.

Поступок честен, настоящий,
А кто же из его коллег,
Такой мог сделать, как щадящий,
Покинуть дом тот, как побег.
 
Побег, как шаг к освобожденью
От их позорного труда,
Где прозябали от гниенья
В расцвете долгие года.

Смотрел влюблёнными глазами
На Любу, на свою «жену»,
Но, если честно, между нами,
Как брат, отец, а сам – в плену.

-- Смотри, как солнышко восходит,
Как расцветает новый день,
Как ночь сейчас оно прогонит,
У нас из жизни сгинет тень.

Я тоже – одинок, несчастен,
То карты, пьянство и разврат,
С тобою, Люба, буду счастлив,
А к прежней жизни – невозврат.

Усталость разлилась по телу,
Её морил обычный сон,
Ему в ответ довольно смело
И, не снижая дерзкий тон:

-- Небось, обманите, играя,
Со мной, как кошка любит мышь;
-- Нет, нет, Любаша, обещаю,
С пути уже – не совратить.

Ты станешь у меня другою,
Направишь ум на жизнь в семье,
Ты станешь мне уже родною,
А я – как брат, отец тебе.

Но, если ты кого полюбишь,
Любовью чистой и святой,
То – буду рад и не осудишь,
Что мужем будет и другой 

-- Ты не сердись, мой ненаглядный,
Не заменю тебя никем,
Ты парень молодой и ладный,
Другой-то мне – и незачем!

Тебе я, Люба, благодарен
За постоянство, простоту,
Судьбою Вашей словно ранен,
«Работе» объявил войну.

Он толковал о равноправии,
Борьбе с таким царящим злом,
Морали в обществе попрании,
А проституции – погром.

-- Вот наконец-то, мы и дома, --
Промолвил пафосно студент,
Теперь прошла моя истома,
Я рад, что наступил момент.

И он с протянутой рукой,
Вперёд и прямо пред собой:
«И в дом мой смело и спокойно
Хозяйкой полною войди!»