Антон Бестужевский, Катерина Киселёва Мир с Торца

Это может показаться странным, но вся лавина перестройки окрасилась для меня стихотворными размерами и ритмом. Как и на Булгаковском балу Сатаны, голая Катя бесстыдно сопровождала для меня всё это перестроечной действо и без этого вообще было бы трудно влиться и пережить это явление, которое было названо в том числе «Катастройкой».
Мой социалистический прагматизм был необыкновенно выверен и целенаправлен. Я выстраивал жизнь, боясь потерять из неё хотя бы мгновение – миг. При том. что правила игры, стали не просто меняться, они рушились буквально на наших глазах. Они не просто менялись, но буквально становились противоположными.
Затормозить же изначально выстроенный и заботливо культивированный порыв жизнеустройства было не так просто. Инерция набранного порыва вообще вещь неуправляемая сознательно, тут скорее требовалась бессознательность.
Мы были к жизни
 слишком придирчивы,
А жизнь придиралась к нам.
Но к жизни нужно
обращаться на Вы
И читать её по слогам.
Встреча с Катей в общем-то и стала для меня проявлением такой бессознательности. Также оказалась уместной и её свободная обнажённость. Действительно, она была мне более знакома – полностью голой. Знаете, так в фильме «Мастер и Маргарита» Владимира Бортко коллеги по съемкам актрисы-красавицы Анны Ковальчук привыкли, что она на съемках всегда голая и даже удивлялись, увидев актрису – одетой.
Катя же Киселёва, как девушка творческая она была готова не только к физическому действию интимных игр и совокупления, но и к акту словесному. И это казалось мне особенно важным.
 Она любила и могла рассказать о чём-то в чём учувствовала и участие это даже в её рассказе не вызывало сомнений. И я даже стал в общении с ней углубляться в особенности и детали, наиболее заинтересовавшие меня. К примеру, она как-то особенно смачно рассказывала о своём лесбийском опыте с подругой, и это возбуждало и захватывало меня.
Возбуждение действительно позволяло забыть правила жизни, которые до этого я так беззаветно культивировал в себе.
Я бы вполне мог просто заместить свои представления о жизни, половым удовлетворением и возбуждением.
Думаю, так бы оно и случилось, если бы не, вера, которая также обостренно открылась мне в эти не просты времена:
Я шел по Пискаревскому проспекту
       В Часовню Благовещенского
       Храма
       И там принес свои молитвы Богу
       И Лик Его
       В киоте драгоценном
       Свет тонких собирал свечей.
       Там я увидел мельком
       Свое лицо
       В стекле иконы отраженным
       И понял вдруг,
       Что я еще не кончен.
       Но только начато мое творенье
       Богом.
Иллюстрация: та самая часовня Благовещенья.