По мотивам корейской поэзии

НЕБЕСНЫЙ ПЛАЧ

Когда ни туч, ни облачных завес,
И день прозрачностью сверкает –
Вдруг влага падает с небес,
Лицо дождинкой орошает.

И смотришь вверх на яркий ясный свет,
Прищурив от сияния глаза,
И видишь, что грозы-то нет –
Взялась откуда капелька-слеза?

Зачем же плакать, если день блестит,
И люди рады урожаю и удаче?
Но капелька за капелькой летит,
Как будто небо отчего-то плачет…

Мы побежали радугу смотреть,
И дедушка наш вышел вместе с нами,
И замер траурно на солнечном дворе,
И шляпу снял дрожащими руками.

И что-то  зная про небесные печали,
Он к небу обратил свой взор незрячий.
И губы его горько прошептали:
Ах, Небо плачет! Это Небо плачет…


ПОСЛЕ ЗАТЯЖНЫХ ДОЖДЕЙ

Ручьи разбухли от воды небесной,
Что шла и шла из серых облаков.
Потокам мутным в русле стало тесно
И вырвались они из берегов.

И за добычей на свободу устремились,
Безумным хищником, уродуя поля.
Как в преисподнюю посевы провалились.
Болотом стала плодородная земля.

Зачем, за что такие разрушенья?
Погибло всё, что он трудом достиг –
Стоит среди полей в оцепененьи
С лицом застывшим бедный Ким Ёнгсик.

И сжаты кулаки в бессильном гневе:
Кем взвешена вина, на чьих весах? -
Один лишь ливень злой в небесном чреве!
Нет больше  Никого на небесах!


ПРОЩАНИЕ С ДЕТСТВОМ

Достанет мать из сундука циновку,
Расстелет на согревшемся полу.
Отец на улице дрова подбросит в топку,
Чтоб не сбежать из хижины теплу.

Вот только жаль –
Нельзя мою собачку
Под одеялом спрятать до утра.
Дождь на дворе, и может все испачкать
Моя четвероногая сестра.

А утром плакал я и звал свою подругу –
Куда-то спряталась от проливных дождей.
По липкой грязи я избегал  всю округу,
Но не нашел любимицы своей.

С тех пор воды немало убежало.
Отец письмо мне в город написал.
Полы вскрывал он, и собачка та лежала
Под местом тем, где я спокойно спал.

Он вынес бережно ее из дымохода
И, как ребёночка, в саду похоронил…
А мне теперь всё снится непогода,
Когда я друга в дом не запустил.


КАНАВА

Шагаю вдоль канавы по тропинке,
Смотрю на воду, как на полотно.
По серой ряби веточки, соринки
Плывут, кружат и падают на дно.
У берегов на клочьях жёлтой пены
Спастись пытаются букашки и жучки.
И невозможно выбраться из плена
Канавы этой — жертвенной реки.

Не отрываясь, я смотрю на воду
И вспоминаю бабушкины дни
И тётушку, что молча год из года
Тянула стойко трудности свои.
Проплыло всё. . . А, может, сам придумал,
И не было канавы и ручья?
Нет, бабушка была, и тётя... Только дума
Совсем другая мучает меня...

Жила девчушка у хозяина Дженама.
Никто не знал — откуда, как зовут.
Никто не знал отца её и маму.
За чашку риса дал Дженам приют.
За чашку риса выполняла всю работу.
Нет, никогда не обижал её Дженам.
Но только взглядом забирал её свободу
И волю плакать маленьким глазам.

И слёз никто не видел у девчонки,
Но и весёлым не был её взор.
Мелькнёт по Гасамэ она мышонком -
И снова юрк   к хозяину во двор.
В головке маленькой, наверное, забавы
Ей грезились, как у других детей...
Но в дождь затор случился у канавы,
А, значит, снова за работу ей....

Вернулась к дому. Ноги в скользкой глине.
Солёный дождь всё шёл и шёл из глаз.
Сейчас Дженам ей чашку пододвинет.
Сейчас.. .сейчас. . . сейчас... сейчас...
Вода в канаве не была холодной,
Немножко,  разве, стала солоней.
И уплывала девочка свободной
Своей дорогой, и канавою своей...

Шагаю вдоль канавы по тропинке,
И сердце гулко тукает моё -
Я вспоминаю девочку-тростинку
И воду, что, убив, спасла её.


ВЫБОР

Я на распутье - две дороги
Передо мною – вверх и вниз.
Спуститься проще – сами ноги
Несут туда, где в чашках рис,

Где тёплый пол, спокойный сон,
От снега крыша укрывает.
Но не пойду я в «Кванхевон» -
Зовёт меня тропа другая.

Пусть бьёт в лицо холодный ветер,
Сомнений нет – я выбрал сам
Дорогу вверх, где солнце светит
В горах  далёких «Чилхёнсан».


ЯРМАРКИ НЭПО

Опять в Нэпо… И снова через речку
На  ярмарку… Тяжёлый трудный путь.
Дэчон, Есан, Сосан… Котомка через плечи,
И некогда присесть и отдохнуть.

Нелегкая  и  долгая  дорога… 
О, сколько раз по ней отец шагал!
Но с ним всегда была его подмога -
Любил он жизнь  и потому  мечтал.

Застанет вдруг в дороге непогода,
Но в дождь и снег, в морозы и пургу
Отец мой не сердился на  природу -
Смеялся  вместе с ней:
                Айгу!  Айгу!


ЗАПОЗДАВШИЙ СНЕГ

Пока я снега ждал, как откровенья неба,
Десятки лет растаяли, как снег.
Но в пламени костра моё пылало тело.
Погас костёр. Меня на свете нет.

И снег пошёл, исполненный печали.
Цикад не стало, птицы замолчали…   


ВОЗВРАЩЕНИЕ

Смотрю на дорогу,
покрытую снегом и Прошлым.
Возвращаюсь в Себя
после долгой холодной зимы.
И нежность снежинок
ловлю  на лету осторожно,
И, словно  художник,
картины пишу с тишины.
И снежный пейзаж
в душе своей вижу впервые.
Мир замер на время,
молчанье  храня на устах,
Объял всё вокруг
он своей беспокойной стихией,
Доселе невиданной
ни в тех и ни в этих краях.
Я вижу движенье
в безмолвном невидимом крае.
Я чувствую сердцем
снежинок пушистых полёт,
И в шелесте белом
всё слышу и всё понимаю –
То исповедь мира,
земля мне о Вечном поёт…

Смотрю на дорогу,
покрытую снегом холодным.
Вернулся Домой
и Душу закрыл на засов.
Молчанье Вселенной
берегу как Свободу,
защищая его
от колючих коварных снегов.
 
Душа моя – Тьма…


ГОРБУН *

В подземном переходе в полусвете  старик сидел у стенки на газете.
Никто его почти не замечал, хоть каждый день народ сновал
Туда-сюда, с работы  на работу, к своим делам, к своим заботам –
До согбенной фигурки дела нет. Мерцало только несколько монет
В пластмассовой тарелке сиротливо. И ноги, ноги, ноги торопливо
Мелькали перед сморщенным лицом, скрывавшимся под выгнутым горбом.
И равнодушно-каменная сила в бетонный пол лицо почти вдавила
И пополам беднягу перегнула…Но вот однажды среди уличного гула
Заметили на солнце старика. Он мирно спал, и круглая спина
Яйцом причудливым казалась. Не чувствуя смертельную усталость,
Лежал старик в яйце как эмбрион. И был спокойным безмятежный сон
Под солнечными тёплыми лучами. Сучил во сне руками и ногами,
Потягиваясь с хрустом в позвонках. Улыбка детская играла на губах.
В груди его свистало-щебетало, дыханье громкое шумы перекрывало.
С опаской люди обходили стороной яйцо с упругою, набухшей скорлупой…

Весь день сияло солнце, припекало, теплом делилось щедро и сполна.
На утро всё опять пошло сначала,
Но лишь не видно было больше горбуна.

*Интерпретация стихотворения корейского поэта  Ким Ки Тхэка